Отрекшаяся от Великой Мехазмы
12.02.2021 в 20:03
Пишет Эрл Грей:...Совершенно очевидно: человек, не умеющий читать и писать, не может считаться образованным. Очевидно для нас, но не для людей на рубеже Средневековья и Нового времени. Аристократ, не умеющий ездить верхом, – вот необразованный человек. Монах, не знающий наизусть библейские тексты; купец, не способный организовать доставку товара покупателю; ювелир, не умеющий выбрать правильную огранку. 500 лет назад представления об образовании были другими.URL записи
читать дальшеПрежде всего, об образованности судили по знанию Библии. «Всех детей, мужского и женского пола, надлежит с третьего года жизни посылать в школу до достижения восьми лет. <…> В школе ребенка необходимо обучать основам христианской веры из Евангелий и из св. Павла».
Немец Иоганн Эберлин Гюнцбург написал это в 1521 году. Далее он перечисляет, чему еще нужно учить детей, упоминается, в частности, чтение. Но ни слова о письме или счете, которые за тысячу лет до этого уже считались обязательными навыками цивилизованного человека. Конечно, в XVI веке с трех лет в школу детей никто не отдавал, но представление об образовании было примерно таким.
Кроме того, об образованности человека судили в зависимости от функций, которые он исполнял в обществе. В списке рыцарских добродетелей знание букв и умение сложить их в слова – если они вообще там значились – стояли на одном из последних мест. А вот грамотность у благородной женщины ценилась, наоборот, высоко.
...Нужна ли грамотность, допустим, королям? Франкские, германские и готские правители, построившие королевства на обломках Римской империи, в том числе знаменитые Одоакр и Теодорих Великий, были неграмотны. Меровингские короли умели, по крайней мере, писать свое имя. Каролинги подписывались крестиками или другими знаками вплоть до Людовика Святого. Карл Великий, как утверждает его биограф Эйнхардт, говорил на нескольких языках, даже на латыни и греческом, но писать и читать не умел. После Людовика Святого еще Людовик Немецкий и Карл Лысый сами подписывали документы, а дальше нет никаких доказательств того, что германские императоры умели писать. Оттон I Великий и Оттон II читать точно умели, Оттон III умел даже писать, хотя не слишком ровным и уверенным почерком. После трех Оттонов почти все германские императоры умели читать, но письмо европейские правители стали массово осваивать только со второй половины XIV века.
...Если смотреть в исторической перспективе, то школьная система – это детище бюрократически развитого централизованного государства. При мелком феодализме с его максимальной раздробленностью такая система, во-первых, невозможна, во-вторых, не нужна: чтобы управлять замком и прилегающими землями, достаточно одного-двух грамотных клерков. Письмо – средство коммуникации, способ хранения и передачи знаний. Его применение должно быть чем-то оправдано. Хотя бы потому, что обучение людей и содержание школ стоит денег. Никто не будет забивать гвозди дорогим и сложным микроскопом, если это можно сделать простым и дешевым молотком. Феодальная экономика с ее аграрным и мелким ремесленным производством совершенно не требовала массовой грамотности. Феодальная общественно-политическая организация (в отличие от Римской империи) – тоже.
С распадом Западной Римской империи (476 год) распалась и система школ, сведения о последних из них, расположенных в Испании и Италии, относятся к VI веку. Профессии, связанные с письмом и чтением, стали мало востребованы. VII век за ничтожным количеством сохранившихся письменных источников часто называют темным временем. Однако с VI века церковь, которая раньше не интересовалась вопросами образования, начинает создавать школы при монастырях, набирая туда способных детей для обучения чтению, письму и счету.
Посещать такие школы, которых, по сравнению с римскими, было все еще очень мало, могли как монахи, так и миряне. Античные софисты придумали понятие septem artes liberales – семь свободных искусств. Нижняя ступень – грамматика, риторика, логика; высшая – арифметика, геометрия, астрономия и музыка. Этому и учили в церковных школах, плюс, конечно же, Библии. Позже данная система станет основой европейских университетов. Но у аристократии были, как правило, домашние учителя, поэтому скоро в монастырских школах учились почти исключительно монахи. Поменялись и цели обучения: теперь читать учили, чтобы читать Библию, считать – чтобы рассчитывать даты церковных праздников, а музыке – для литургического пения.
Реформаторское церковное движение, в VIII веке распространившееся из Ирландии по всей Европе, продвигало, среди прочего, идею единого образца латыни для всего христианского мира. До этого все писали по принципу «как слышится, так и пишется», не задумываясь о правилах, орфографии и грамматике. После реформы латынь стала международным языком общения образованных людей.
...В современном образовании чтение и письмо всегда идут вместе. Эта связь для нас естественна. Но она далеко не очевидна. Как не очевидна и связь между чтением и пониманием. Для наглядности проведем эксперимент: найдите в интернете любой текст на норвежском языке (если знаете германские языки, возьмите итальянский или португальский) и прочтите его вслух. читать дальшеВы знаете латинские буквы, можете сложить их в слова и произнести фразы. Но можете ли вы сказать, что свободно читаете по-норвежски, не понимая содержания текста?
Основная часть того небольшого количества людей, которые в начале XVI века считались грамотными, читали именно так: громко, четко и не особо понимая, что читают, утверждает британский историк Роберт Хьюстон, обозначая таких людей как «полуграмотные». Ничего удивительного в этом не было. Чтению обучали с помощью повторения слов по буквам и заучивания их написания наизусть – методика скорее вредная, чем полезная, к тому же малоэффективная. Обучение велось с помощью телесных наказаний. И так последующие 300 лет, вплоть до середины XIX века.
...Совсем другой уровень чтения – умение читать «про себя», понимая и, главное, осмысливая прочитанное, а также свободно читать незнакомые тексты. Это уже уровень старших классов латинской школы, а то и университета, до него поднимались лишь немногие.
Читать учились по Библии и преимущественно для того, чтобы читать Библию. Весьма сложные тексты Священного Писания с обилием специальных терминов, имен и топонимов непонятны обывателю, тем более ребенку. Прихожанам полезно знать отдельные важные отрывки и эпизоды, их лучше даже заучить наизусть, и при случае уметь прочитать.
...В Средневековье и в начале Нового времени люди не видели никакой обязательной связи между чтением и письмом. Конечно, было очевидно, что книги кто-то пишет. Под словом «пишет» следует понимать не «сочиняет», а «записывает». Потому что это воспринималось как два принципиально разных занятия. И если чтение считалось «искусством», которым владеет образованный человек, то письмо – технической специальностью, ремеслом. Почти никто из средневековых литераторов, как писателей, так и поэтов, писать не умел – диктовали текст профессиональному писцу. Часто они даже и читать не умели. Если автору приходилось работать с книгами при сочинении текста, их зачитывал специальный чтец. Впрочем, обычно функции письма и чтения выполнял один клерк – этакая живая машина, универсальный компьютер. Если подумать, многие литераторы XIX и XX века тоже ведь сами ничего не записывали – диктовали машинистке: Толстой, Достоевский, Марк Твен, Генри Джеймс. А для прослушивания необходимого контента, скажем, интервью, позже появились диктофон и магнитофон.
...Высший уровень образованности – знание латыни. Не заученных наизусть молитв, а на уровне понимания и способности писать тексты. Это категория людей, имеющих настоящее классическое образование, составляла к концу Средневековья 1–2 % европейского населения. Они представляли собой некую общность интеллектуалов, правда, рассеянных по всей Европе, которые могли наслаждаться всеми имеющимися на тот момент достижениями человеческой мысли. Эта эксклюзивная группа противопоставляла себя illiterati – средневековое обозначение для тех, кто латыни не знал, – то есть всем остальным.
...Принципиальное отличие городских школ от монастырских и кафедральных состояло в цели образования и назначении приобретенных навыков. Уже в далеком XI веке купеческие гильдии и ремесленные цехи начинают нанимать «нотариусов» – клерков, которые читают и пишут для них все, что необходимо; в конце XIII века в Ганзейском союзе появляются бухгалтерские книги, которые ведут, опять же, наемные специалисты. До логичной, казалось бы, идеи посылать собственных детей в школу для обучения чтению и письму, гильдии еще не дошли.
...Городские школы – независимые от церкви и подчиняющиеся городским властям – появляются в XIII веке в крупных, а в XIV веке уже и во многих средних городах. Финансируют их, в основном, богатые купцы. Они и «заказывают музыку»: меньше религиозных текстов, обучение чтению и письму тематически ориентировано на реальную экономику. Считать дети купцов и ремесленников учатся не для расчета церковных праздников, а для ведения бухучета, так что арифметика изучается особенно тщательно, причем с XIV века используются арабские цифры, которые для бизнес-документации гораздо удобнее римских. Город нанимает учителей и составляет школьную программу с учетом экономической ситуации и спроса на конкретных специалистов, которые нужны для торговли, ремесел, управленческой службы. Наиболее плотная сеть латинских городских школ – в Италии. Севернее Альп самый экономически развитый и наиболее урбанизированный регион к середине XV века – Нидерланды, там число городских школ быстро растет, и их благотворное влияние на экономику становится очевидным. И если в Амстердаме, который тогда считался глубокой провинцией, около 1500 года было всего две городских школы, то в продвинутом Антверпене – целых пять.
В XV веке чтение, письмо и счет уже считаются абсолютно необходимыми умениями для предпринимателя, а между «учеными» и «неучеными» появляется прослойка «образованных», которые владеют определенными знаниями, необходимыми в общественной и экономической жизни, не занимаясь при этом наукой. В это же время начинается быстрый рост книжной продукции – пока что рукописной. Широкое распространение бумаги, которая вытесняет пергамент, существенно удешевляет книги. Спрос на них растет. Гутенберг занялся изобретением печатного пресса вовсе не потому, что это весело и интересно, – он искал рентабельный способ увеличить и улучшить книжную продукцию, потому что на тот момент это было актуальной проблемой в книжном бизнесе.
Из книги Ксении Чепиковой "Человек, научивший мир читать"
