19.04.2020 в 23:22

Пишет  Arall:

Пожалуй, самое интересное, что сегодня принесло лентой в сонме сиропных блестючих картиночек с куличиками и цвиточками.
)))

А хорошо

---

20.04.2020 в 23:31

Пишет  QVall:

[DeviantArt]

(x)

Вторая лучше

@темы: Ракушки

---

21.04.2020 в 00:14

Пишет  EricMackay:

Gabor Agoston
Guns for the Sultan: Military Power and the Weapons Industry in the Ottoman Empire

2-я часть

Производство пороха
В XVI в. крупнейшими центрами производства пороха были Стамбул, Каир, Багдад, Алеппо, Йемен, Буда, Белград и Темешвар, менее значимыми Эрзурум, Диярбакыр, Олту (р-н Эрзурума), Ван, Эстергом и Печ. В XVII в. значительное пороховое производство появилось в Салониках, Гелиболу / Галлиполи, Измире и Боре (Караман). Стамбул, Салоники и Гелиболу оставались крупнейшими центрами производства пороха и в XVIII в. Помимо указанных крупных центров небольшие пороховые мельницы имелись почти во всех крупных крепостях империи.



В Стамбуле имелось несколько крупных пороховых производств (baruthane, барутан). Первое было устроено еще при Мехмеде II в районе Ат Мейданы (Atmeydani, Ипподрома), в 1489 или 1490 г. сгорело, было восстановлено и к началу 1570-х производило до 150 кантаров (8,1 тонна) пороха в месяц. Значимость его со временем снизилась из-за не самого удачного расположения.
Крупнейшими пороховыми производствами столицы были барутаны Кягитхане (Kağıthane), Шехремини (Şehremini) и Бакыркёй (Bakırköy).
Барутан в Кягитхане был устроен в 1490-е годы, к северу от Перы, возможно на месте византийской пороховой/бумажной мельницы и на 1571 г. делал по 300 кантаров (16,2 тонны) пороха в месяц. К концу века его производительность снизилась, позднее он был и вовсе закрыт, однако в XVII в. вновь запущен и проработал до конца столетия. Пика производительности он достиг в начале войны Священной лиги - между 1683 и 1685 гг. здесь было выделано более 6 275 кантаров (339 тонн) пороха.
Барутан Шехремини был устроен в 1678/79 или в 1687 г. недалеко от ворот Топкапы, на западной окраине Стамбула и должен был заменить барутан Кягитхане. В 1690-е годы он делал в среднем до 94 тонн пороха в год. В сентябре 1698 г. барутан сгорел дотла и османские власти не стали восстанавливать его на прежнем месте.
После пожара в Шехремини власти решили вынести производство за пределы города и новый большой барутан был устроен на берегу Мраморного моря, в саду Искендера Челеби, рядом с районом Бакыркёй. Барутан (получивший статус главного имперского производства - Baruthane-i Amire) был запущен в 1701 г. и между 1701 и 1703 гг. произвел 2 430 кантаров (137,16 тонн) пороха. В 1705 г. он был поврежден пожаром, но быстро восстановлен и в начале 1706 г. ожидалось, что производство достигнет обычного годового уровня в 1 000 кантаров (54,44 тонны). Барутан вновь горел в 1707 и 1725 гг., в 1734/35 гг. он сделал 1 659 кантаров (93,67 т - в таблице 93,69) пороха (примерно 66% плана). Во второй половине XVIII в. производительность барутана значительно снизилась. Проблемы с количеством и качеством пороха особенно остро обозначились в ходе русско-турецких войн 1768 - 1774 и 1787 - 1792 гг., вынудив османские власти заняться реорганизацией и модернизацией производства. Результат последних проявился уже в 1793 -1794 гг. - производство выросло до 1 500 кантаров (84,6 тонн) в год, меньше желаемого (2 000 кантаров = 112,8 тонн), но на 50% больше чем в начале века. Качество продукции также улучшилось, приблизившись к служившему образцом английскому и голландскому пороху.
Несмотря на это, османское правительство решило построить новую современную пороховую фабрику вблизи столицы - в Азадли. После запуска последней барутан Бакыркёй прекратил работу, с 1797 г. используясь в качестве порохового склада.



В источниках упоминается также некое безымянное «городское» производство (şehir karhanesi), существовавшее в Стамбуле в конце XVI в. (см. таблицу).
Помимо перечисленных крупных в Стамбуле имелось и несколько мелких производств делавших ружейный порох для янычар. В XVII в. порох делали в Новых казармах янычар (Yeni odalar), на ружейной фабрике в Ункапаны (р-н Золотого Рога), у рынка Маджунджулар и в «производственном центре» (Cebehane) джебеджи в районе Айя-Софии.
В целом, крупные пороховые производства Стамбула в XVI - XVII вв. могли делать порядка 200 тонн пороха в год, в отдельные годы в конце семнадцатого столетия даже до 270 тонн в год.



Провинциальные пороховые производства должны были обеспечивать местные потребности, а также упрощать снабжение армии в ходе крупных военных кампаний.
В венгерских эялетах империи главным центром производства пороха была Буда. Барутан Буды был устроен в 1565/66 гг. к северу от города, за пределами городских стен. Летом производство здесь прекращали, во избежание пожаров, тем не менее ежегодное производство составляло в среднем ок. 1 000 кантаров (54 тонны). Запасы пороха в Буде (54 - 152 тонны в 1570-х) позволяли снабжать им другие провинции, Стамбул и даже флот. В 1680-х, когда Буда была главным центром снабжения османской армии в войне Священной лиги, размер запасов пороха здесь доходил до 10 000 кантаров / 540 тонн (1684 год).
Барутан Темешвара был создан в 1568/69 гг. и на 1571 г. производил до 80 кантаров (4,32 тонны) ежемесячно и (теоретически, при сохранении того же месячного уровня) до 800 кантаров (43,2 т) в год. На март 1574 г. в Темешваре хранилось 1 800 кантаров (97,2 т) пороха. В семнадцатом столетии показатели производительности здесь существенно различались, на 1679/80 гг. барутан производил 1 380 кантаров (74,52 тонны) пороха в год. Основной его задачей было обеспечение местных гарнизонов, реже - действующей в регионе имперской армии.
Во второй половине XVII в. небольшой барутан действовал также в Эгере. В 1670-х он производил до 500 кантаров (27 тонн) пороха ежегодно. Объемы производства при необходимости могли быть увеличены, однако это требовало доставки селитры из отдаленных районов (Пловдива, Татарпазари и пр.). В декабре 1687 г. город был отвоеван христианами, продолжавшими использовать местное пороховое производство до июля 1691 г., когда оно было уничтожено взрывом.
Барутан в Салониках (Selanik) был устроен довольно поздно, в 1663/64 гг., в связи с возросшими потребностями в порохе на фоне Кандийской войны и очередной войны с Габсбургами. Барутан был устроен за пределами города, к концу XVII в. здесь было занято ок. 300 чел. Производство пороха было начато в 1666/67 гг. и вскоре салоникский барутан сделался одним из крупнейших в империи. В 1686 - 1688 гг. здесь делали по 2 485 кантаров (134,19 тонн) пороха в год. К концу 1690-х барутан делал ежегодно по 2 500 - 3 000 кантаров (135 - 162 тонн), так, в 1695/96 гг. было сделано 2 520 кантаров (136 тонн), в т. ч. 1 397,5 кантаров (75,5 тонн) пушечного пороха; 907,5 кантаров (49 тонн) ружейного и 215 кантаров (11,61 тонны) улучшенного «английского» пороха (Ingiltere/ Ingiliz perdahti).
В ходе войны Священной лиги барутан снабжал порохом армию на венгерском фронте - в 1685 г. 1 500 кантаров (81 тонна) пороха были отправлены в Венгрию на верблюдах, в 1693/94 и 1694/95 партии такого же объема отправлялись в Белград.
В XVIII в. объемы производства в Салониках определялись потребностями империи. Так, в 1716 - 1718 гг, в ходе очередной войны с Габсбургами делалось более 3 000 кантаров (169 тонн) пороха в год, а после ее окончания производство сократилось вдвое - до 1 500 кантаров (85 тонн) в начале 1720-х. Между 1741 и 1751 гг. делалось по 1 800 кантаров (101,5 тонн) в год, в последующие годы примерно по 85 тонн в год ( только в 1777 г. - 113 тонн). В ходе русско-турецких войн к продукции барутана возникли те же претензии, что и к продукции стамбульских и, несмотря на улучшения после 1793 г., после запуска барутана Азатли он был закрыт.



Когда был открыт барутан в Гелиболу (Галлиполи) неизвестно, на 1668 г. он уже работал, производя ок. 1 000 кантаров (54 тонны) пороха в год. Столько же пороха барутан произвел в 1696 г. и предполагалось вскоре удвоить эту цифру. В XVIII в. производительность барутана колебалась, в зависимости от потребностей империи, составляя от 1 000 до 2 000 кантаров (56,4 - 112,8 тонн). В конце века его постигла судьба прочих барутанов - после 1795 г. он был закрыт.



Крупнейшим центром производства пороха в Малой Азии был барутан Бора (Караман). В 1630-х гг. он производил до 110,6 тонн, а на рубеже 30-40-х годов даже до 3 000 кантаров (162 тонны) пороха в год. В первой половине 1640-х производство сократилось до примерно 1 818 кантаров (98 тонн). Во второй половине XVII в. в Боре производилось от 98 до 110 тонн пороха. Со второй половины 1670-х барутан начал испытывать растущие проблемы с получением селитры - местные производители предпочитали продавать ее купцам и частным производителям. К 1694/95 г. караманская селитра шла в Стамбул, минуя Бор, а местный барутан видимо уже не действовал.



Когда был устроен барутан в Измире также неизвестно, однако в конце Кандийской войны он уже действовал. В 1680-х он производил в среднем 85-86 тонн пороха, в 1690-х - в среднем ок. 104 тонн (судя по таблице). Основным потребителем измирского пороха в XVII в. был османский флот, а качество местного пороха видимо было лучшим в империи. Измирский барутан продолжал работать до конца XVIII в., испытывая к концу восемнадцатого столетия те же проблемы, что и прочие барутаны и был закрыт ок. 1795 года.



В Египте порох производился и в доосманские времена. После подавления мятежа Хайр-бея османы к 1524 г. сосредоточили выделку пороха в Каире (барутан размещался на территории резиденции бейлербея), закрыв все прочие местные производства. Египет обладал обширными запасами селитры (ее выделывали ок. 70 селений) и к середине XVI в. Каир поставлял османской армии и флоту 3 000 - 4 000 кантаров (162 - 216 тонн) пороха ежегодно. К началу XVII в. эта цифра увеличилась до 5 000 кантаров (270 тонн)*. Поставки из Египта имели важное значение для обеспечения европейских кампаний. Так (цифры видимо преувеличены источником) только в первый год Долгой войны в Венгрию из Египта было отправлено 7 000 кантаров (378 тонн) пороха, в 1599 г. - 216 тонн, а в 1604 г. - 270 тонн.
В 1663/64 г. в Венгрию было отправлено не менее 3 681 кантара (198,774 тонны). В ходе Кандийской войны османские войска и флот также получали египетский порох. В 1685 и 1688 гг. в Венгрию было отправлено 3 200 и 1 352,5 египетских кантаров (141,558 и 73,035 тонн) пороха соответственно.
Во второй половине XVIII в. производство пороха в Египте видимо сократилось - попытки османских властей получить египетский порох в ходе русско-турецкой войны 1768 - 1774 гг. успеха не имели (местные власти ссылались на нехватку рабочей силы и оборудования и пр.).

* Помимо собственного производства Египет получал порох и из Йемена, через Суэц. Так, в 1565 г. из Йемена было доставлено 500 кантаров (27 тонн) пороха.

Захватив Багдад в 1534 г. османы постарались превратить его в крупный центр военного производства. Местный барутан был устроен у ворот шейха Омара, уже во второй половине XVI в. производство здесь развилось настолько, что использовалось и для снабжения европейских и средиземноморских владений империи. К 1575/76 г. в Багдаде делали до 5 000 кантаров (270 тонн) пороха, отправляемого в т. ч. и в европейские крепости, в ливанский Триполи (для снабжения армии на Кипре) и на Родос. Впрочем, стабильности местному производству явно недоставало и бывали годы когда Багдад не мог обеспечить даже местные потребности. Большой проблемой являлась в частности нехватка местной древесины - ее приходилось доставлять из отдаленных районов - Анатолии и пр. В 1623 г. Багдад был взят шахом Аббасом, в 1638 г. османы вернули себе город, однако признаков сколько-нибудь заметного порохового производства в городе в конце XVII - начале XVIII вв. автору обнаружить не удалось.
Помимо перечисленных основных имелось также много небольших пограничных и региональных производств, удовлетворявших в основном местные потребности. Их годовая производительность редко превышала 54 тонны. Из региональных центров наиболее важным был видимо Алеппо, помимо удовлетворения местных потребностей периодически поставлявший порох флоту, так, в 1570 г. местный бейлербей получил приказ отправить 1 000 кантаров (54 тонны) пороха на Кипр.
Иногда барутаны создавались ввиду срочной военной необходимости. Так, барутаны в Негропонте/Халкиде (Eğriboz) и критской Ханье были устроены во время Кандийской войны, в связи с резко возросшей потребностью в порохе. Первый работал на селитре из окрестных районов и теоретически мог делать до 1 200 - 1 400 кантаров (64,8 - 75,6 тонны), второй, заработавший в 1669 г., вряд ли мог делать более 50 тонн пороха, но был особенно важен в связи с попытками венецианцев организовать морскую блокаду Крита.



Общее производство пороха на основных производствах Османской империи в последней трети XVI в. автор оценивает в 12 000 - 18 600 кантаров (648 - 1 000 тонн). В Кастилии на это же время производилось примерно 165 - 276 тонн ежегодно.
В XVII в. производство пороха в империи несколько возросло - до 14 000 - 19 000 кантаров (760 - 1 000 тонн) в год.
Производство шестнадцатого - семнадцатого столетия в целом покрывало потребности империи. Крупная военная кампания в конце XVII в. требовала примерно 10 000 кантаров (540 тонн) пороха. Так, в марте 1663 - мае 1664 гг. для очередной кампании в Венгрии было предписано отгрузить с центральных складов 10 459 кантаров (565 тонн) пороха, поступило в хранилища за этот же период 11 211 кантаров (605 тонн). В ходе кампании 1663 г. (осада Уйвара и пр.) в войска и крепости было доставлено 6 611 кантаров (357 тонн) пороха, из которых 3 410 кантаров (184 тонны) израсходовано при осаде Уйвара.
В ходе войны Священной лиги в Буде к марту 1684 г. было собрано 10 000 кантаров (540 тонн) пороха. В 1685 - 1686 гг. для пополнения запасов в Буду было доставлено (к февралю 1686) еще 6 874 кантара (371 тонна) пушечного и 521 кантар (28 тонн) ружейного пороха.
К концу 1680-х на фоне некоторого затишья на фронтах отпуск пороха сократился: в ноябре 1687 - ноябре 1688 гг. из имевшихся на складах 7 183 кантаров (388 тонн) было отпущено всего 1 518 (ок. 82 тонн). Рост интенсивности боевых действий на суше и на море в конце 1690-х привел к резкому росту потребности в порохе - в 1697/98 гг. требовалось уже 8 550 кантаров (ок. 462 тонн), на 1698/99 г. по предварительным рассчетам - 12 000 кантаров (648 тонн).



Относительно качества османского пороха имеются разные мнения. Учитывая характер производства оно вероятно ощутимо различалось у разных производителей. Это же можно сказать и о составе пороха произведенного разными барутанами. Во второй половине XVII в. состав османского пороха был близок к составу лучшего европейского. Большая часть пороха выпускавшегося в это время представляло собой т. н. «новую смесь» (be ayar-i cedid, она же «английская пропорция» - be ayar-i perdaht-i Ingiliz) - 75% селитры и по 12,5% серы и древесного угля. Местами предпринимались дополнительные усилия по повышению качества продукта. Так, в Измире, где и раньше делали лучший порох в империи, в 1690-е, по инициативе командования флота, был налажен выпуск улучшенного «английского пороха» (ingiltere barutu) - 83% селитры, 10,4% серы и 6,3% древесного угля.
Во второй половине XVIII в. качество османского пороха существенно ухудшилось, что признавали и сами османские власти.



До середины XVIII в. Османская империя вполне обеспечивала себя порохом за счет внутренних ресурсов. Однако позднее ситуация резко ухудшилась. К разного рода злоупотреблениям, проблемам управления и контроля и пр. и ранее сопровождавшим пороховое производство добавился дефицит селитры. Проблемы с поставками селитры казенным барутанам обозначились уже в конце XVII в. и со временем только возрастали. Основной причиной этого было появление множества нелегальных частных производителей пороха покупавших селитру у производителей по рыночным ценам. В итоге во второй половине XVIII в. казенное производство пороха сократилось до примерно 3 000 кантаров (169 тонн) в год и уже в ходе русско-турецкой войны 1768 - 1774 гг. османская армия испытывала серьезные проблемы с обеспечением порохом. Начиная с 1770-х годов османские власти вынуждены были закупать порох в Европе. К концу 70-х импорт равнялся уже половине собственного производства. В 1778 г. в Швеции было куплено 1 500 кантаров (84,6 тонн) пороха, в 1782 г. из Швеции же получено еще 1 693 кантара (94,485 т), в 1783 г. куплено 695 кантаров (39,198 т) у Англии и в том же году - 2 365 кантаров (133,386 т) у Испании. К концу века зависимость вооруженных сил империи от импортного пороха стала критической.
Всерьез за решение возникшей проблемы османские власти взялись при Селиме III (1789-1807). В начале 1790-х гг. были приняты меры по улучшению качества и увеличению количества производимого пороха, но радикально проблема была решена строительством нового современного барутана Азатли*, запущенного в 1794 г. (к западу от Стамбула, в районе Кучукчермедже / Küçükçekmece). К 1800 г. он производил в год 10 000 кантаров (564 тонны) пороха хорошего качества, что позволило отказаться от импорта пороха.

* Реконструировался в 1819 и 1836 гг., разрушен русскими войсками в ходе войны 1877-1878 гг. и не восстанавливался.

Производство вооружения
В литературе утвердился целый ряд стереотипов относительно османского военного производства. Ему приписываются: неспособность, с конца XVI в., удовлетворять военные потребности империи и зависимость от иностранных поставок; вытекающая из (мифической) неспособности организовать массовое производство вооружений приверженность к выпуску немногочисленных монструозных образцов и, наконец, общая технологическая отсталость. Далее автор разбирает эти вопросы, начав с обеспеченности османской промышленности сырьем.
Османская империя обладала богатыми запасами почти всех необходимых стратегических материалов, за исключением разве что олова. Наиболее важные из них - медь, железо, свинец, селитра и сера были объявлены memnu eşya (~ «заповедными») и запрещены к вывозу (хотя на практике широко вывозились контрабандой, например во враждебный Иран), внутренний оборот их также ограничивался.
Организация горнодобывающего производства была схожа с организацией селитрянного - казенные производства, управляемые специальными чиновниками (emin) или откупа. Работа большей части предприятий носила сезонный характер - они работали с начала мая по начало ноября. На крупнейших из них трудилось до 150 - 200 горняков, а общая численность задействованного персонала, с учетом аппарата управления и вспомогательных работ была еще выше.
Важнейшим источником меди (nuhas) в Малой Азии в XVI - XVII вв. был рудники в Кюре (Küre-i mamure), в санджаке Кастамону (между Кастамону и черноморским побережьем). Много меди добывалось также в Гюмушхане (Gümüşhane, 60 км к юго-западу от Трабзона), однако большинство упоминаний о здешних рудниках относятся к концу XVII в. В XVIII в., на фоне падения добычи в Кюре, на первое место выдвинулись рудники в районе Эргани - Кебан (к северо-западу от Диярбакыра).
На Балканах медь добывалась в Кратово (к востоку от Скопье), Майданпеке? (восток Сербии, у автора - Майданек). На середину XVI в. медь добывали также в боснийских Фойнице и Крешево (северо-западнее Сараево), однако к концу столетия небольшая добыча сохранялась видимо только в последнем. Боснийская медь считалась хуже меди из Кюре и стоила дешевле (55 акче за окка против 60).
Богатые рудники Венгрии остались за пределами Османской Венгрии и медь в арсенал Буды обычно везли из Стамбула. Однако периодически венгерская медь попадала к османам контрабандой, так, в 1559 г. было куплено несколько партий общим весом ок 52 тонн.
Некоторые данные о выработке меди приведены в таблице ниже. Как видно, рудники в Кюре в конце XVI в. давали примерно 200 - 300 тонн меди, к концу XVII в.: 140 - 220 тонн. В Топхане к концу XVII в. ежегодно отправлялось ок. 30 тонн меди из Кюре и видимо чуть больше из Гюмушхане. В 1697 г. из обоих источников было получено 64,356 тонны меди (31,556 из Кюре и 32,8 из Гюмушхане).
В стамбульских хранилищах держалось огромное количество меди, так, только в июне 1684 - марте 1685 гг. из них было отпущено 849,15 тонн.



Железо (demir) в Малой Азии добывалось в Биледжике (Bilecik, р-н Эскишехира), в больших количествах в Кигы (Kiğı), юго-западнее Эрзурума, а также в Кебане. На Балканах крупнейшие разработки велись в Самокове (Samakov, южнее Софии), менее крупные в Етрополе (Etropole, северо-восточнее Софии) и Чипровиче (? Çiproviç. Помимо этого железо добывали в Руднике (к северо-западу от Приштины), на северо-западе Македонии, в Родопских горах и Самаковчуке? (Самаков / Демиркёй к северо-востоку от Адрианополя?) во Фракии. В Боснии железо в значительных количествах добывали в окрестностях Баня-Луки и во множестве более скромных месторождений разбросанных по стране (Фойница, Вареш, Крешево и пр.).
Источником свинца (kurşun) были главным образом серебряные рудники. На Балканах наиболее важным источником свинца были прежде всего рудники в Сребренице и Олово (севернее Сараево). Помимо этого свинец добывали и в других районах Боснии (Баня-Лука, Фойница и пр.). Помимо Боснии в значительных количествах свинец добывали в Руднике, Новоберде (Ново-Брдо в районе Приштины), Кратове, сербской Кучанье (Kuçanya) и греческой Сидрекапса (Sidrekapsa, Халкидика?). В Малой Азии свинец добывали в Гюмушхане, Эргани и Кебане, в Булгар Майден (Bulgar Maden, в Таврских горах северо-западнее Аданы) и Хаккари (Ван).
Железом империя видимо вполне себя обеспечивала, но со свинцом уже во второй половине XVII в. возникли проблемы и его приходилось импортировать. Так, в январе и мае 1688 г. у европейских купцов было куплено в общей сложности 3 880 кантаров (209,52 тонны) свинца - почти 90% всего его поступления в этот период (4 380 кантаров = 236 520 тонн).
Производилось железо видимо полукустарным образом. Так, в болгарском Самокове использовалась система оджаклык - фиксированный объем железа сдавался казне населением в обмен на налоговые льготы. В середине XVII в. здесь работало 17 домен? (поставлявших казне не менее 400 тонн железа), на 1720 г. уже порядка 80. В 1760-х из-за исчерпания ресурсов древесины производство здесь начало сокращаться и к концу XVIII века практически замерло.
Некоторые данные по выпуску железа отдельными производствами приведены в таблице ниже.



Главным центром военного производства империи был Стамбул - здесь находились главные артиллерийский и военно-морской арсеналы (Топхане и Терсане), крупнейшее пороховое производство и главная «оружейная» джебеджи - Джебехане-и Амире (Cebehâne-i Amire).



Артиллерийские производства, помимо Стамбула имелись и в провинциальных городах, наиболее заметные в Авлонии (Влёре), Превезе, Руднике, Семендире (Смередево), Искандерийе (Шкодере), Новаберде (Ново-Брдо), Правиште, Белграде, Буде, Темешваре, Диярбакыре, Эрзуруме, Биреджике, Мардине, Ване, Багдаде, Басре и Каире. Иногда, особенно в конце XV - начале XVI вв., объемы производства на них могли приближаться к стамбульским. Так, в ходе венецианско-османской войны 1499 - 1503 гг., в Авлонии между октябрем 1499 и августом 1500 гг. было выпущено 288 орудий для османского флота - 53 больших и средних калибров, 29 менее крупных и 206 малокалиберных prangi. Однако в целом подобные масштабы производства были скорее исключением и в XVI - XVII вв. провинциальные арсеналы большей частью ограничивались выпуском орудий для местных нужд и их ремонтом, лишь эпизодически привлекаясь к снабжению армий империи действующих в соответствующих регионах.



Масштабы производства в Стамбуле определялись потребностями империи, увеличиваясь в военное время и сокращаясь в мирное (см. таблицы). Максимума оно достигло видимо в 1696 - 1697 гг., когда за 421 рабочий день было выпущено 1 322 орудия (1 306 пушек и 16 мортир; 3,14 орудия в день).






При этом, как справедливо указывает автор, число произведенных орудий не всегда адекватно отображает производственные усилия Топхане. Так, большая часть орудий произведенных в 1696 - 1697 гг. была малокалиберными чугунными saçma и eynek - 1 002 из 1 306 пушек, а бронзовых орудий среднего и крупного калибра (от 3-окка) было выпущено всего 137 (т. е. примерно 0,3 в день).
С другой стороны - в 1704 - 1706 гг. за 230 рабочих дней в Топхане сделали всего 130 орудий (в среднем - 1,77 в день), но 105 из них были калибром в 3-окка и выше (0,45 в день).





Большая часть произведенных в Топхане орудий относилась к малым и средним калибрам*. Так, из 1 027 орудий выпущенных в 1523 - 1526 гг. таковые составляли 97%, при этом преобладали (61%) малокалиберные darbzen, средним весом в 162 кг.
Аналогичная картина наблюдалась и в конце XVII - XVIII вв. (см. таблицу) - подавляющее большинство произведенных орудий составляли образцы малого и среднего калибра, а доля крупнокалиберных была (за редкими исключениями) незначительной. Как уже отмечал автор ранее, схожая картина наблюдалась и на местах - в составе артиллерии османских гарнизонов гигантские орудия отнюдь не доминировали.
Большая часть выпускаемых орудий делалась из бронзы, железо использовалось только (если не считать XV - начала XVI в.) при изготовлении малокалиберных систем. Неясно, было ли это сознательным выбором в пользу качества (благо ресурсы позволяли) или следствием отсутствия необходимых кадров умеющих работать с чугуном.

* К малокалиберным автор относит орудия калибром в 1,5-окка (1,8 - 1,9 кг) и меньше, к крупнокалиберным - калибром в 11-окка (13,5 - 14 кг) и больше, среднего калибра, соответственно - более 1,5 и менее 11- окка.



Вопрос технологической отсталости и, в частности, предполагаемой «металлургической неполноценности» османов автор подробно не рассматривает, ограничившись указанием на состав османской бронзы (сопоставимый с европейскими образцами) и необходимость более тщательного изучения сохранившихся образцов. Упоминается также отмеченное источниками падение качества выпускаемых орудий во второй? половине XVIII в.



Таким образом, Османская империя обладала почти всеми необходимыми ресурсами для производства оружия и боеприпасов (кроме олова и, позднее, свинца), массово производила артиллерийское вооружение (обеспечивая им себя самостоятельно), в основном малых и средних калибров, изготавливая его в основном из бронзы, химический состав которой был в целом аналогичен европейским образцам.

Производство орудий и боеприпасов в отдельные годы (из приложений)























1-я часть

Довольно таки интересно получается

@темы: Рыбка, пойманная в глубокой воде

---

21.04.2020 в 00:16

Пишет  EricMackay:

Gabor Agoston
Guns for the Sultan: Military Power and the Weapons Industry in the Ottoman Empire

Известная работа об огнестрельном оружии и военном производстве Османской империи.

1-я часть

Единицы измерения

1) Dirhem
В посвященной османам литературе обычно используют «румийский» дирхем, однако по мнению автора до конца XVII в. османы использовали «тебризский», позднее перейдя на «румийский».

rumi dirhem = 3,207 г
tabrizi dirhem = 3,072 г

2) Okka
Исходя из вышесказанного размер окка и кантара до конца XVII в. автор считает в «тебризских», а позднее в - «румийских» дирхемах.

1 okka = 400 tabrizi dirhem = 1,2288 кг
1 okka = 400 rumi dirhem = 1,2828 кг

3) Kantar

1 kantar = 44 okka = 54 или 56,44 кг
1 kantar (в горных разработках и при производстве железа) = 50 okka = 61,44 или 64,14 кг

4) Karış
~ «Пядь». Использовалась при измерении длины ствола. Автор принимает 1 karış = 22 см

Распространение огнестрельного оружия в Османской империи
С огнестрельным оружием османы вероятно познакомились на Балканах. В балканский регион оно было занесено венецианцами, впервые использовавшими пушки при осаде Задара (Зары) в 1346 г. В 1351 г. пороховое оружие впервые упоминается в Дубровнике, к 1378 г. оно было здесь уже обычным явлением, а сам Дубровник вскоре сделался крупным центром производства (и распространения) огнестрельного оружия. В 80-90-х годах огнестрельное оружие получило распространение в Боснии и Сербии (сербы поначалу покупали его у венецианцев, а с 90-х годов производили и сами). Византия также была знакома с огнестрельным оружием и использовала его уже в конце четырнадцатого столетия (1390 и 1396-1397 гг.), хотя большая его часть была видимо генуэзского происхождения.
К османам огнестрельное оружие попало вероятно при посредничестве сербских и прочих вассальных военных контингентов, возможно также посредством контрабанды и торговых сделок. Еще в первой битве на Косовом поле (1389) огнестрельное оружие вероятно применялось только противниками османов, но уже в ходе осады Константинополя (1394 - 1402) оно, по сообщению источников, использовалось самими османами. Османы применяли пушки и при следующей осаде города в 1422 г. и при осаде Салоник в 1430 г., однако заметную роль новое оружие стало играть только в 1440-х гг., в ходе военных столкновений с венграми. В этот период османы уже вооружают пушками собственные крепости (Силистрию и пр.) и начинают использовать полевую артиллерию.
В ходе войн с венграми в 1440-х годах османы познакомились и с гуситским вагенбургом и позднее использовали его против своих европейских противников (возможно, как и чехи вооружая «боевые возы» огнестрелом).
Ручное огнестрельное оружие упоминается османскими хронистами XVI в. уже в связи с событиями 1420-х годов, с середины XV в. оно встречается в реестрах вооружения свежезахваченных османами балканских крепостей (при этом это видимо оружие западного происхождения, используемое в основном христианами на османской службе), однако широко использоваться османами ручное огнестрельное оружие начинает только к концу пятнадцатого столетия (и то в основном в осадной войне).
Когда пушки появились на вооружении османского флота неизвестно. Какой-то флот у османов имелся уже в 1374 г., важную роль в его развитии сыграло завоевание при Баязиде I (1389 - 1402) «морских» бейликов Айдын и Ментеше, обладавших опытными кораблестроителями и моряками. К 1390-м османы имели собственную морскую верфь в Галлиполи (Гелиболу), а к 1430-м речную гребную флотилию на Дунае, под Белградам, суда которой (теоретически) могли вооружаться и небольшими пушками.
Профессиональные артиллеристы - топчу в османских документах появляются на рубеже XIV -XV вв. - они известны в правление Мехмеда I (1413 - 1421), выявлен также случай предоставления тимара некоему топчу Умеру еще при Баязиде I.

Интеграция огнестрельного оружия в османскую военную систему
Османские янычары начали использовать ручное огнестрельное оружие еще при Мураде II (1421 - 1451), однако распространялось оно не быстро и большая часть янычар была перевооружена новым оружием видимо только к 1530-м годам (при этом и в XVII в. в небольшом количестве использовались луки). Столкнувшись, в ходе Долгой войны, с резким усилением огневой мощи имперских войск, османы вынуждены были наращивать и огневую мощь собственной армии - за счет расширения янычарского корпуса и набора наемных отрядов сейменов / секбанов и пр., вооруженных ручным огнестрельным оружием.



Когда в составе османских вооруженных сил появился отдельный «корпус» артиллеристов-топчу неясно, вероятно частью постоянных войск султана он сделался при Мураде I (1421 - 1451). Также неясно когда был учрежден «корпус» оружейников - джебеджи, возможно при Мехмеде II (1451 - 1481). Формирования перевозчиков орудий топ арабаджи появились видимо во второй половине XV в. и к началу шестнадцатого столетия были уже неотъемлемой частью «артиллерийского корпуса» османов.



Число топчу и джебеджи (в табличке выше только люди на жалованье у центрального правительства) в целом довольно быстро росло со второй половины XVI в., резко увеличиваясь во время крупных военных компаний и сокращаясь в относительно спокойные времена. Скромная численность топ арабажди объясняется видимо широким использованием для выполнения служб этого корпуса (перевозки орудий, починки лафетов, колес и пр.) сторонних людей - вспомогательных формирований, привлеченных возчиков и мастеров и пр.
Численность артиллерийских корпусов европейских армий в XVI - XVII вв. была существенно ниже - в Испании на 1563 г. имелось 158 артиллеристов и 58 прочих специалистов, на 1619 год - 297 и 92 чел. Габсбурги в 1680 - 1710 гг. содержали ок. 600 артиллеристов. Сопоставима с османской была численность артиллеристов в России - на 1630 г. всего людей пушкарского чина имелось 4 215 чел. (из них 2 700 пушкари и затинщики), на 1650 г. - 4 250 чел., в 1680-х - ок. 7 000 чел. (по Чернову). По Бескровному на 1700 г. имелось всего 674 пушкаря, на 1712 г. - 3 523, к середине XVIII в. - 12 937.
В XVI в. топчу, как и янычары, практиковались в стрельбе - с 1572? г. в Стамбуле существовало видимо специальное стрельбище и демонстрировали довольно высокую эффективность действий. Так, между 1521 и 1566 г. только 13 венгерских крепостей продержались против османов более 10 дней и только девять - более 20. Выдержать осаду сумели лишь четыре, причем две из них благодаря внешним факторам (погода и приход подмоги).
Правительство уделяло особое внимание сохранению боевых навыков артиллеристов, периодически назначая проверки провинциальных топчу и заменяя негодных присланными из столицы. Однако сохранившиеся отчеты из разных районов империи показывают, что немалая часть местных топчу не обладала необходимой квалификацией. К концу XVII в. вызывал сомнение уровень квалификации не только провинциальных артиллеристов, но и столичных топчу капыкулу. Падение уровня подготовки османских артиллеристов отмечали и европейские наблюдатели.
Когда были созданы формирования бомбардиров-хумбараджи опять-таки неизвестно, вероятно в конце пятнадцатого или уже в шестнадцатом столетии. Похоже они не составляли отдельного корпуса и были, в зависимости от специализации, приписаны к топчу (артиллеристы обслуживавшие стреляющие бомбами мортиры) и джебеджи (производители бомб). Большая часть хумбараджи была расписана по провинциальным гарнизонам и служила с тимаров, на содержании у центрального правительства находились немногие - в кампаниях 1594 и 1596 гг. в Венгрии, включавших важнейшие осады Дьёра и Эгера, участвовало всего 50 чел.
В XVII в. отдельные подразделения хумбараджи в составе «столичных» войск уже не упоминаются, вероятно они прекратили свое существование, однако в провинциальных гарнизонах бомбардиры продолжали служить. Уровень их квалификации, впрочем, был невысок, так, 30 хумбараджи, на июнь 1683 г. состоявших на жалованье в гарнизоне Буды, не владели искусством изготовления и применения бомб, аналогичный уровень подготовки имели четверо тимариотов-хумбараджи в гарнизоне Белграда.
Определенное возрождение хумбараджи пережили в XVIII в. В 1735 г. французским ренегатом графом де Бонневалем (у турок - Хумбараджи Ахмед-паша) был создан новый корпус бомбардиров, состоявший из 300 обученных на западный манер (включая изучение баллистики, математики и пр.) босняков (дополнявшихся 300 хумбараджи-тимариотами). Однако после смерти основателя и командира в 1747 г. корпус прекратил существование и к соответствующей практике вновь вернулись только в конце XVIII - начале XIX вв.
Саперы-лягимджы также делились на две группы - одна состояла на жалованье у центрального правительства и была приписана к корпусу джебеджи, другая служила с тимаров в провинциальных гарнизонах. Число их определялось потребностью, при необходимости набирались дополнительные контингенты, в первую очередь из шахтеров-христиан (армян, греков, боснийских христиан).
Османы широко использовали иностранных (прежде всего европейских) технических специалистов в разных областях (в т. ч. и при производстве и применении артиллерии), что в целом было обычной для той эпохи практикой. Автор, впрочем, призывает не переоценивать их значимость в деле развития османских военных технологий. Особенностью Османской империи была также возможность абсорбировать технологические достижения и Запада и Востока одновременно, что, как пишет автор, делало ее идеальным местом для «технологического диалога».

* Однако в примечании сам автор приводит пример существования джемаата изготовителей бомб (rihteciyan-i humbara) явно центрального подчинения в 1687 г. - 379 чел.: 14 изготовителей бомб, 344 изготовителя пороха, 14 минеров).



Отдельным пространством «технологического диалога» был османский флот. Во второй половине XV в. османы обзавелись уже внушительным флотом на Средиземноморье. Так, в белградской компании 1456 г. участвовало примерно 200 судов, в т. ч. 64 галеры, против Негропонте в 1470 г. мобилизовано 280 галер и фустов, для захвата Кафы в 1475 г. - 380 судов, в т. ч. 120 галер. К концу XV в. османы могли одновременно выставить две отдельные большие флотилии - в мае 1480 г. 108 судов (в т. ч. 64 галеры) были отправлены на Родос, примерно в тоже время 132 судна (28 галер) посланы к Отранто. Основу османского флота (как и флотов оппонентов империи) составляли галеры, в массе своей видимо более легкие (и менее способные выдержать правильный бой) чем у христиан.
Первый османский военно-морской арсенал в Гелиболу продолжал использоваться и позднее (в 1496 - 1498 гг. здесь было построено 20 галер, 5 галеотов, 8 каиков, 25 гребных лодок - сандалов и отремонтировано 48 кораблей и судов, включая 19 галер), однако в начале XVI в. главным центром военного судостроения стал стамбульский арсенал Терсане-и Амире (Tersane-i Amire, в бывшей генуэзской Галате), в 1550-е способный одновременно строить или ремонтировать до 250 судов (?!). Фактическая производительность арсенала была видимо ниже - между 1610 и 1664 г. здесь было построено 180 новых галер и 59 бастард (больших галер) и отремонтировано 413 галер и 102 бастарды.
Помимо Стамбула и Гелиболу, военно-морские арсеналы имелись в Измите на Мраморном море, в Синопе и Самсуне на Черном, в Суэце на Красном, в Басре и Биреджике (на Евфрате). С учетом мелких верфей число судостроительных площадок доходило до 70.
Основу османского флота составлял средиземноморский, руководимый капудан-пашой (бывшим одновременно бейлербеем Архипелага). Помимо этого имелись самостоятельные эскадры капитана Кавалы (север Эгейского моря), санджакбея Родоса и Лесбоса (обеспечивала безопасность коммуникаций между Египтом и Стамбулом), адмирала Египта (флотилии Александрии и Суэца), капитана Йемена (охраняла проход в Красное море). На Дунае и его притоках, Тигре, Ефрате и Шатт-эль-Араб действовали речные флотилии. Боевая сила последних могла быть весьма велика, так, на Шатт-эль-Араб в 1698 - 1699 г. имелось 60 firkate (фрегатов, в данном случае разновидность гребных судов), с 70 морскими пехотинцами - левендами на борту каждого.
Вооружение и боеприпасы (в т. ч. каменные ядра) перевозились специальными судами - «пушечными» или «каменными» (top gemisi и taş gemisi), а порох - «крытыми» (örtülü). В конце XV - XVI вв. флот постоянно имел около десятка top gemisi, регулярно их ремонтируя.
Морские и речные суда широко использовались в ходе сухопутных кампаний для перевозки артиллерии, боеприпасов, продовольствия и пр. Так, в ходе кампаний в Венгрии артиллерию и пр. везли морем из Стамбула в Варну, оттуда сухопутным путем до Рущука или Белграда и затем речным путем до Буды или Эстергома.
Количество орудий на османских кораблях определялось размерами и классом корабля (см. таблички).



Одной из составляющих огневой мощи османских кораблей были вооруженные мушкетами морские пехотинцы - сипахи-тимариоты со своими джебелю, янычары, морские азапы и левенды. До Лепанто (1571) османы держали на галерах по 60 бойцов, после - по 150. Из-за слабого распространения огнестрела среди тимариотов после Лепанто основную массу морских пехотинцев составляли видимо уже добровольцы из податного населения и янычары.



В военно-морской сфере роль иностранных специалистов была особенно велика - в османском флоте и среди тесно связанных с ним барбарийских пиратов имелось множество европейцев-ренегатов. Так, в Алжире в 1581 г. из 35 пиратов-владельцев галеонов только 10 были турками, 22 ренегатами (6 генуэзцев, 3 грека, 3 испанца, 2 венецианца, 2 албанца и по одному венгру, еврею, калабрийцу, сицилианцу и неаполитанцу) и 3 - сыновьями ренегатов. Командовавший в 1645 г. османским флотом у берегов Крита адмирал Юсуф-паша был на самом деле Иосифом Масковичем, ренегатом из Далмации. Наметившийся в конце XVII в. переход османского флота на корабли нового типа - высокобортные парусные, осуществлялся под руководством еще одного ренегата - Мехмеда Али, итальянца из Ливорно, не только убедившего великого везира Фазила Мустафу-пашу Кёпрелю в необходимости этого шага, но и набравшего для их строительства опытных итальянских корабелов.
Помимо ренегатов на флоте служило много христиан (прежде всего греков) из числа подданных султана, к XVII в. греки составляли и большинство работников стамбульского арсенала Терсане-и Амире (хотя в 1529 - 1530 гг. здесь преобладали мусульмане).
Множество пленных христиан имелось среди гребцов на османских галерах, так в 1656 г. на 11 османских кораблях захваченных венецианцами в Дарданеллах было обнаружено 194 поляка, 60 немцев, 51 испанец, 92 француза, 182 итальянца, 43 сицилианца, 26 неаполитанцев, 106 греков, 143 венгра, 119 неких «московитов» и 1 087 неких «украинцев».
В целом, по мнению автора, османы успешно освоили и интегрировали в собственную военную систему «пороховые» технологии, опередив (на какое-то время) в этом плане своих соседей на востоке и западе.

Пушки и ружья
Как указывает автор, литература полна заблуждений относительно османских военных технологий - пристрастие к гигантским пушкам, технологическая неполноценность, низкое качество производства и пр. Далее он разбирает соответствующие вопросы, начиная с классификации орудий.
К XVI в. европейские орудия в целом подразделялись на три основных типа - мортиры (для навесной стрельбы) и две группы орудий с настильной траекторией снаряда - крупнокалиберные осадные и крепостные пушки / картауны (cannon / Karthaun) и длинноствольные орудия среднего и малого калибра - кулеврины / шланги (culverins / Schlangen). На практике существовала масса местных вариантов обозначения орудий и одним и тем же термином в разных местностях могли именоваться орудия разного калибра и размеров.
Османы использовали собственную систему обозначения орудий.

Бомбарды
Кованые железные бомбарды османы продолжали производить видимо до 1510-х годов (а возможно делали и позднее, в Европе их производство прекратилось к началу XVI в.). Существовал специальный джемаат кузнецов-изготовителей пушек (cemaat-i topgiyan-i ahengemn или topgiyan-i haddadin), в котором с конца 1490-х до 1527 г. числилось от 8 до 29 чел. В 1517 - 1518 гг. в Топхане мусульманские и еврейские кузнецы изготовили 22 кованые пушки, четыре наиболее крупных были 714 см длиной (32 karış), девять - длиной 558 см (25 karış) и девять, менее длинных - 491 см (22 karış). Эти османские орудия были длиннее большинства европейских собратьев, а их средний вес (6 210 кг) делал их одними из наиболее тяжелых орудий того времени (хотя наименьшие из них были видимо не тяжелее орудий Максимилиана I Габсбурга (1493-1519), крупнейшие из которых весили 5 600 - 7 280 кг).
Большую часть османской артиллерии к началу XVI в. составляли уже литые бронзовые орудия, изготавливать которые османы начали очень рано - они использовались уже при осаде Константинополя в 1453 г. Одна из гигантских бронзовых бомбард Мехмеда II в 1467 г. весила 17 500 кг. Из-за трудностей с транспортировкой гигантских орудий османы часто лили их на месте, привозя металл с собой (осады Салоник в 1430 г., Шкодера в 1478 г. и пр.). Бомбарды продемонстрировали свою эффективность при осаде Константнополя в 1453 г., Отранто в 1480 г. (в армии Гедика Ахмед-паши, взявшей город всего за 11 дней, имелось 7 стреляющих каменными ядрами бомбард ) и пр.



Мортиры
Мортиры (стрелявшие каменными ядрами) османы использовали уже при осаде Константинополя в 1453 г. Турецкие историки утверждают, что бомбы для мортир использовались османами уже при осадах Шкодера в 1478 г. и Родоса в 1480 г., а к концу XVI в. имелось уже и самостоятельное формирование отвечавшее за их изготовление и применение (т. е. хумбараджи). В обоих случаях вопрос требует дополнительного изучения, однако с уверенностью можно сказать, что бомбы массово применялись османами при осаде Родоса в 1522 г., а хумбараджи имелись в гарнизонах важнейших крепостей к середине XVI в.
К 1690-м годам наиболее востребованными были мортиры (havan-i humbara) калибром в 24-, 35-, 36- и 80-окка, использовавшие бомбы весом в 30, 43, 44, и 98 кг. Средний вес мортиры калибром 35-окка в 1639 - 1694 гг. составлял 636 кг (11,78 кантаров) и она была легче европейской 30-фунтовой мортиры (680 кг = 1500 фунтов).
В начале XVIII в. в Правиште (в р-не Кавалы), одном из главных центров изготовления бомб в империи, производились бомбы 8 калибров, от 22-окка (27 кг) до 90-окка (111 кг). Наиболее востребованными были видимо бомбы в 45-окка (55 кг) и 85-окка (104 кг). Применялись и мортиры меньшего калибра, так, в Кавале на 1717 г. хранилось 12 589 бомб, наиболее многочисленными из которых были снаряды калибром 3,14 и 18 окка (4,18 и 23 кг).
Как и в европейских армиях XVI в. мортиры составляли лишь небольшую часть османской артиллерии. Из 673 орудий изготовленных в Топхане в 1517 - 1519 гг. мортирами являлись всего два (0,3%). На захваченном османами в 1522 г. Родосе имелось всего 4 мортиры (из 685 орудий - 0,4%). В целом, мортиры очень редко упоминаются османскими хрониками XVI в.
Производство мортир определялось военными потребностями империи. Так, в годы Великой турецкой войны конца XVII в., с ее частыми полевыми сражениями, мортиры производились ограниченно: в 1691 - 1692 гг. сделали всего одну мортиру и 297 пушек (0,3%); в 1693 - 1695 гг. 24 мортиры и 649 пушек (3,4%); в 1696 - 1697 гг. - 16 мортир и 1,306 пушек (1,2%); в 1697 - 1698 гг. - 16 мортир и 255 пушек (5,9%). В отдельные годы (1695 - 1696) мортир не делали вообще. С другой стороны - в 1712 - 1714 гг. было произведено 15 мортир и 88 пушек (14,5%). и т. п.
Сравнение габсбургских и османских мортир (см. таблицу) показывает что последние не были больше орудий основного оппонента империи, однако османы использовали более широкий набор калибров, в основном небольших. В XVIII в. мортиры небольшого калибра сделались основной разновидностью этого типа орудий, так, в 1771-72 гг. в Топхане отливались только мортиры калибром в 14-, 18- и 32-окка (18, 23 и 41 кг).
В целом, основной проблемой османов, по мнению автора был вовсе не больший вес и размер орудий, а отсутствие стандартизации - армия Габсбургов (весьма далекая от идеала стандартизации) использовала в 1683 - 1686 гг. мортиры 6-8 калибров, в то время как османы - 12.



Большие пушки
Османские военные специалисты XVI в. считали орудия калибром 8 - 22-окка (вес снаряда 10 - 27 кг) равно пригодными и для осад и для действий в поле. Орудия калибром в 14 - 16-окка (снаряд в 17 - 20 кг) выделялись в отдельную категорию стенобитных орудий kale-kob (от персидского qal'eh-kub, «разрушитель крепостей»). В XVI в. к kale-kob относили пушки калибром в 14-, 15- и 16-окка, в XVII в. к ним добавились и пушки калибром в 12-окка (снаряд в 15 кг). По калибру и весу выстрела пушки этой категории были сопоставимы с европейскими аналогами (см. таблицу). В общей категории kale-kob выделялись отдельные типы орудий - şayka (шайка), balyemez (балйемез), bacaluşka (баджалушка) и kanon.



Термином şayka (шайка) обозначалась большая группа орудий различных калибров и размеров - длиной от 176 до 462 см (8 - 21 karış) и калибром от 2- до 50-окка. Название этого типа орудий происходит предположительно от казацкой «чайки», вооружавшейся небольшими пушками. Первоначально они вероятно устанавливались на аналогичных османских речных судах и позднее перекочевали в речные форты и крепости, заодно увеличившись в размерах.
Сами османы подразделяли şayka на большие, средние и маленькие, иногда в соответствии с калибром, а иногда в зависимости от длины ствола. Длина самых коротких образцов составляла 176, 198 и 264 см (8, 9 и 12 karış), наиболее длинных - 396, 418, 440 и 462 см (18, 19, 20 и 21 karış). Известны также образцы длиной в 308, 330 и 352 см (14, 15 и 16 karış). В начале XVIII в. şayka калибром в 44-окка весила примерно 4 060 кг (72 кантара), менее крупные,калибром в 36- и 22-окка 3 666 и 2 707 кг (65 и 48 кантаров) соответственно. Şayka калибром в 2-, 2,5- и 5-окка встречались редко.
В XVIII в. номенклатура образцов şayka существенно сократилась. Так, на 1732 г. на складах Топхане имелись лишь şayka калибром в 14- и 44-окка. Первые обозначались как «походные» или «полевые» şayka (şayka-i sefer), а вторые предназначались для флота и именовались şayka-i kalyon (см. ниже). В конце 1770-х новоотлитые большие şayka имели в основном калибр в 22- и 44-окка (28 и 56 кг), доля их в общем производстве была невелика - всего 4 из 64 орудий (6%) в 1779/80 г.
Большие şayka использовались также османским флотом в качестве корабельных орудий. В 1697 - 1698 гг. 8 şayka калибром в 50-окка (стрелявших мраморными ядрами весом в 61 кг) предполагалось разместить на борту флагманского галеона османского флота. В 1732 и 1736 - 1740 гг. şayka калибром 44-окка (56 кг) обозначались термином şayka-i kalyon, т. е. предназначались для вооружения османских линейных кораблей. Помимо этого флот использовал небольшие şayka в качестве носовых / кормовых орудий. В 1698 г. şayka весом всего в 378 кг (7 кантаров) упоминается как top-i yan şayka (flanking gun).



Происхождение термина balyemez (балйемез) неясно. По Эвлии Челеби к балйемез относились тяжелые пушки калибром в 25-, 30-, 40-, 50- и 60-окка (стрелявшие каменными ядрами весом в 31, 37, 50, 61 и 74 кг), причем последних в империи имелось всего четыре. Эти пушки использовались в основном в крепостях и после середины XVI в. почти не производились.
В османских архивах упоминаются балйемез существенно меньшего размера - калибром в 5 - 22-окка (стрелявшие в основном железными ядрами весом в 6 - 27 кг). К концу XVII в. они видимо тоже уже почти не производились - в 1685/86 г. из 104 орудий выпущенных Топхане балйемез было только два (11- и 14-окка).
Первую группу автор считает возможным соотнести с европейскими 68 - 162-фунтовыми бомбардами и [испанскими] pedreros, вторую - с 14 - 59-фунтовыми европейскими пушками.
Балйемез использовались и флотом - в 1538 г. было отлито 20 бронзовых орудий калибром в 20-окка (25-кг).



Наиболее распространенным типом осадных / крепостных орудий являлись bacaluşka (баджалушка, также bacaloşka, baciliska и пр., искаженное василиск). Маленькие bacaluşka имели калибр от 1- до 11-окка (1 - 14 кг), большие - от 14- до 23-окка (17-28 кг). Длина их составляла от 198 - 200 до 396 - 440 см, однако иногда, особенно в начале XVI в., встречались и более длинные образцы - в 550 и 660 см. Крупнейшие образцы василисков могли весить до 11 тонн, так, в 1520 г. в Топхане на переплавку был доставлен огромный василиск весом 11 340 кг. Обычно, однако, они были существенно меньше - средний вес василисков отлитых в Топхане в 1522 - 1526 гг. составлял 4 193 кг (77,65 кантаров). Большие василиски могли отливаться не только в Топхане, но и в провинции, так, в Буде в 1543 г. персидский мастер из Тебриза отлил орудие калибром в 20-окка (25 кг) и длиной в 396 см.
Bacaluşka активно использовались как осадные и крепостные орудия, так, не менее 17 василисков (в основном калибром в 14- и 16-окка) применялись в ходе осады Сигетвара в 1566 г., в Буде на 1565 г. имелось 20 василисков (14 калибром 14-окка и по два в 16-,18 и 22-окка) и т. д.
Несмотря на наличие гигантских образцов (упоминавшийся выше 11-тонный гигант, 16 василисков длиной в 550 и 660 см, отлитых в Топхане в 1517 - 1519 гг. и пр.) основную массу орудий этого типа составляли экземпляры более скромных размеров - калибром от 11- до 22-окка. Испанские, португальские и вероятно венецианские источники часто именовали василисками орудия др. типов - şayka и balyemez, отчего османский василиск (ошибочно) считался позднейшими авторами наиболее крупным типом османского орудия.



Помимо перечисленных, для обозначения крупных орудий османами использовался также термин kanon (или kanun, «пушка», эквивалентный canon, cannone, canone европейских языков). Термин обычно использовался как синоним bacaluşka или для обозначения конкретной разновидности василисков - орудий калибром в 11-окка (а иногда и меньше).

Пушки среднего и малого калибра
К группе орудий малого и среднего калибра типа кулеврины автор отнес османские колунбурны, дарбзены и шахи.
Кolunburna (колунбурна, kolumburna, kolomburina, kolumburina, kolunburina или kolunburuna, искаж. кулеврина) представляла собой османский вариант кулеврины. В XVI в. к этому типу относились орудия калибром от 1,5- до 7-окка (снаряд в 2 - 9 кг), в XVII в. - калибром от 2- до 10-окка, а иногда и в 11-, 14- и 16-окка (2 - 20 кг) и длиной в 220, 264 и 330 см (10, 12 и 15 karış). Османские орудия и весом и калибром в целом соответствовали европейским аналогам (или были даже легче и меньше).



Пушки типа darbzen (дарбзен, zarbzen или zarbuzan) являлись наиболее распространенным видом османских легких полевых орудий. В целом источники различают три разновидности дарбзенов - большие, средние и малые. Согласно источникам XVI в. малые дарбзены (zarbuzan-i küçük) стреляли ядрами весом в 920 г (300 дирхемов), средние (zarbuzan-i vasat) - ядрами весом в 1,23 кг (1 окка), большие (zarbuzan-i buzurg) - ядрами весом в 2,5 кг (2 окка). Однако известны и более мелкие и более крупные экземпляры. Наименее крупные дарбзены имели ствол длиной в 132 - 154 см (в табличке у автора указаны и орудия с длиной ствола в 88 и 110 см), весили всего 54 кг и стреляли ядрами весом всего в 150 г (50 дирхемов). Два таких орудия могли навьючиваться на одну лошадь. Известны также и гораздо более крупные орудия (darbzen-i şahi) - длиной до 308 и даже 352 см и весом до 540 кг. Легкие и удобные в перевозке дарбзены массово использовались османами в ходе военных кампаний. Использовались они и в корабельной артиллерии.



Термином şahi (шахи) османы обозначали наиболее крупные образцы любых орудий и одновременно отдельный тип очень легких и маленьких пушек. Подавляющее большинство şahi имело калибр от 50 дирхемов до 1,25-окка (от 150 г до 1,8 кг). Вес их определялся длиной ствола - у şahi калибром в 0,5-окка и длиной ствола 110 см, отлитых в Стамбуле в 1736 г., вес колебался в диапазоне от 159 до 182 кг. Некоторые пушки калибром в 1-окка весили примерно 325 - 395 кг, а у отлитых в Стамбуле в 1704/05 и 1712 - 1714 гг. вес доходил до 510 и 620 кг соответственно. При малом калибре şahi отличались значительной длиной ствола - в реестрах встречаются образцы длиной в 242 и 330 см.



Малокалиберные системы
К наименее крупным системам автор отнес saçma, eynek, prangi, misket и şakaloz.
Одним из мельчайших типов орудий были saçma (сачма) стрелявшие обычно картечью. Максимальный вес орудий, выпущенных в Топхане в 1687/88 и 1695/96, достигал 35,6 кг, в 1704/05 гг. - 42 кг, у двух образцов выпущенных в 1697/98 гг. он достигал 190 кг. Saçma активно применялись флотом - из 311 орудий на борту 15 kalyatas, 19 firkates and 25 işkampoyes в Очакове в 1697/98 гг. 264 (85%) были чугунными saçma. Среди 924 пушек отправленных из Стамбула в 1698/99 гг. капудану флотилии Шатт-эль-Араба было 248 (в т. ч. 230 железных) saçma - 27%.
Еще более мелкими были орудия именовавшиеся eynek - максимальный вес образцов выпущенных в 1695/96 и 1697/98 гг. составлял 22,7 и 11,5 кг соответственно. 11 «средних» eynek имевшихся в крепости Салоник в 1659/60 гг. использовали выстрелы весом в 461 г (150 дирхемов). Большая часть систем этого типа использовалась на речных судах, в т. ч и на Дунае. В упомянутой выше партии орудий посланных на Шат-эль-Араб eynek составляли больше половины (54%) - 496 ед., в т. ч. 472 железных.
Одной из мельчайших систем были также prangi, использовавшие выстрелы весом в 50 дирхемов (150 г). Они в больших количествах производились провинциальными арсеналами. Так, в октябре 1499 - августе 1500 гг. арсенал в Авлонии (Влёре) изготовил 206 prangi.
Misket в османских источниках описывается как оружие использующее выстрелы весом в 50-, 100- и 150-дирхемов. Размеры его в источниках сильно различаются, в продукции Топхане misket сооставляли от 1 до 12% выпуска.
Şakaloz (шаколос, şakloz, şakolos, şakalos, şakulos, şakulus, sakolos, sakalos, çakaloz, çakalos, çakanoz и пр.) представляли собой видимо крепостные ружья / гаковницы. Название их происходило вероятно от венгерского szakallas. Часть из них видимо устанавливалась на станки / лафеты. Şakaloz во множестве имелись в османских крепостях - на 1565 г. в Семендире / Смедерево их было 900 штук, в Белграде они составляли около половины крепостного арсенала, в мелких крепостях şakaloz составляли основу артиллерийского вооружения. Известные образцы şakaloz из венгерских замков на 1565 г. использовали выстрелы весом в 31 - 37 г (10 - 12 дирхемов).

Янычарские ружья
О раннем османском ручном огнестреле почти ничего не известно. Османские tüfenk середины XV в. представляли собой видимо аркебузы с фитильным замком, однако неясно с каким - серпентиной или более совершенным. По сообщениям западных источников Баязид II (1481 - 1512) перевооружил своих янычар улучшенными ружьями (с более совершенным фитильным замком), однако происхождение его (завезен из Европы или местная разработка) также неясно. Венецианские источники сообщают, что Мурад III (1574 - 1595) вооружил всех янычар мушкетами.



В XVII в. янычары использовали фитильные мушкеты (fitilli tüfenk), с конца шестнадцатого столетия все больше распространялись мушкеты с кремневыми замками (çarmakli tüfenk) - испанскими типа patilla (miquelet). Из-за недостаточной надежности кремневых замков османы использовали и комбинированные фитильно-кремневые замки (позднее известные как замок Вобана).
При осаде и обороне крепостей османы использовали тяжелые мушкеты (metris tüfengi), с длиной ствола 130 - 160 см и калибром в 20-29 мм (встречались и более тяжелые образцы). Основным вооружением янычар были более легкие ружья - с длиной ствола 115 - 140 см, весом в 3 - 4,5 кг и калибром в 11,13, 14 и 16 мм (реже в 19 или 20 мм). На счет качества османских ружей имеются разные мнения, по некоторым сообщениям к концу XVI в. качество казенных образцов уступало продукции частных производителей. Известно, что в начале XVII в. османы закупали стрелковое оружие в Европе, однако неясно было ли это следствием снижения качества собственного оружия или дефицита возникшего в результате продолжительных войн с Сефевидами и Габсбургами.
Янычары также массово (особенно во время осад) использовали ручные гранаты. Они могли запускаться с помощью специальных ружей или небольших мортирок, но чаще всего просто бросались вручную. В 1678 г. армии Кара Мустафы-паши для чигиринской кампании было выдано 23 520 ручных гранат. В ходе войны Священной лиги между сентябрем 1687 и январем 1689 гг. было заготовлено не менее 164 000 ручных гранат (общий вес - 18,5 тонн, средний вес гранаты - 0,79 кг) - 126 500 обычных (tane-i humbara-i deste) и 37 484 стеклянных; из общего числа 27 500 отправлено (видимо за тот же период) в армию и 17 030 в крепости.



Таким образом, пишет автор, османы использовали в основном орудия малых и средних калибров - даже при осадах доля крупнокалиберных систем в османских армиях не превышала 10%. В крепостной артиллерии (где османы и держали видимо большую часть подобных образцов) доля крупнокалиберных орудий была выше, однако и здесь доминировали более легкие системы.
Аналогичная картина наблюдалась и на флоте - в составе корабельной артиллерии преобладали орудия малого и среднего калибра, хотя их распределение зависело от типа корабля. Парусные «галеоны» вооружались и очень тяжелыми системами - так, флагман капудан-паши в 1696/97 нес şayka калибром в 44- и 16-окка, в 1736 - 1739 гг. - 8 пушек в 42-окка (112 фунтов) и 22 пушки в 18-окка (48 фунтов). Однако большую часть вооружения «галеонов» составляли орудия меньшего калибра - в 7-, 5- и 3-окка (9, 6 и 4 кг) и мелкокалиберные saçma и eynek. Так, в 1697/98 гг. для вооружения 2 новопостроенных галеонов было выделено 112 орудий - 60 в 7-окка, 40 в 5-окка и 12 в 3-окка.
На османских «каторгах», наиболее популярном типе галеры, в концу XVII в. устанавливалось обычно по три носовых орудия - 1 большое в 9-окка (11 кг) в центре и 2 в 1,5-окка по краям. На более мелких галеотах на Черном море ставились орудия в 5- и 1,5-окка, скампавеях - чугунные saçma и eynek. Они же составляли основу вооружения речных судов. К концу XVII в. османы стали больше использовать чугунные орудия (в основном малокалиберные) в корабельной артиллерии, однако основная масса орудий большого и среднего калибра оставалась бронзовой.
Основной проблемой османской артиллерии, являлась, судя по всему, не мифическая гигантомания, а (как уже говорилось выше) излишняя пестрота образцов, заметно большая чем у ее европейских оппонентов, также весьма далеких от идеала стандартизации. В восемнадцатом столетии османам, впрочем, удалось значительно сократить число выпускаемых типов орудий.
Османские tüfenk видимо были схожи с испанскими и венецианскими аналогами и в целом империя (с учетом частного производства и контрабанды) видимо вполне обеспечивала себя ручным огнестрельным оружием самостоятельно (хотя в части кремневого оружия и пистолетов такой уверенности нет).

Производство селитры
В империи имелось развитое производство селитры. В европейской ее части селитру уже в XV в. делали в районе Ускюба (Скопье) и Приштины и продолжали производить и в следующем столетии. На середину XVI в. центрами производства селитры были также санджак Силистра и каза (судебно-административный округ возглавляемый кади) Чирмен около Адрианополя, а к концу шестнадцатого столетия еще и Филибе (Пловдив), Татарпазари (Пазарджик), санджак Семендире (Смередево) и окрестности Хирсова (Хыршова?, р-н Констанцы?).
В конце XVII - начале XVIII вв. селитру делали в казах Селаник (Салоники), Монастир (Битола), Филибе (Пловдив) и многих других. В Венгрии селитру также делали с XV в. и продолжали производить при османах (в районе Буды, Темешвара и пр.).
В Малой Азии производство селитры в XVI - XVII вв. также было широко распространено. Здесь едва ли не главным центром производства был эялет Караман, где селитру делали в санджаках Конья, Кайсери и др. Селитра производилась также в эялетах Дулкадыр (санджаки Мараш, Малатья и др.), Эрзурум (санджаки Эрзрум, Малазгирт / Манцикерт и пр.), Ван (здесь на середину 1570-х производилось примерно 21,6 т ежегодно) и пр. Бейлербей Диярбакыра в 1566 г. извещал Стамбул об отсутствии производства селитры и возможностей для такового во вверенной ему провинции, однако и здесь к 1575 г. селитру уже делали во многих местах.
В арабских регионах империи селитру делали в эялете Алеппо (санджаки Хама и Биреджик, каза Антакья и пр.). Качество местной селитры не всегда удовлетворяло правительство - в 1680-х одна из партий была найдена чересчур соленой и сухой. В Ираке одним из главных центров производства была Басра. Египет также являлся одним из главных центров производства селитры (и пороха) на Ближнем Востоке.
Другим компонентом необходимым для производства пороха, серой, империя была обеспечена существенно хуже. Запасы серы имелись в районе Мертвого моря, в эялете Ван, в Молдавии, на острове Милос в Эгейском море. В европейской части империи основным центром производства серы была Македония, в первую очередь Охри (Охрид). В 1660-х - начале XVIII в. Македония ежегодно поставляла 32,02 - 32,4 тонны (600 - 630 кантаров) серы. Этого (с учетом содержания серы в османском порохе: 12,5 - 15,5%) хватало для изготовления 205 - 270 метрических тонн (3 800 - 5 000 кантаров) пороха, т. е. от 1/4 до 1/3 всего его производства в XVI - XVII вв. или 40-50% потребности в порохе для крупной военной кампании конца XVII в. (не менее 540 метрических тонн / 10 000 кантаров). Большая часть серы из Охрида (в 1690-х годах 19 - 25 тонн ежегодно) поступала на пороховое производство в Салониках.
В Малой Азии, в эялете Ван, большая часть серы производилась в Эрджише, на северном берегу озера Ван и санджаке Хаккари, к югу от озера. Сера добывалась также в санджаке Кастамону (западнее Синопа), между 1697 и 1699 гг. 31% серы поступившей в Стамбул был отправлен отсюда.
Османские власти в целом стремились брать под контроль и использовать любые обнаруживавшиеся запасы серы. Пороховые производства нередко получали ее из достаточно отдаленных районов - так, в 1673 и 1674 гг. 38,88 т серы было отправлено из Стамбула в Темешвар и т. п.
Древесный уголь османы делали из т. н. karaağaç (караагач - «черного дерева»), под которым подразумевалась древесина любых неплодоносящих пород. В Малой Азии это обычно был дуб, в Ливане - ива, в Сирии - тополь, но чаще всего в империи использовали именно иву и османские власти защищали ивовые леса, запрещая их вырубку в районах производства угля. Деревья рубили обычно весной и затем сушили 18 - 36 месяцев. За пережиганием их на уголь следил специальный kömürci başi, нередко из артиллеристов - топчу.
Изготовление оружия и боеприпасов числилось монополией государства и османское правительство стремилось к установлению контроля за всеми соответствующими ресурсами. Задачи поиска запасов, возможностей для производства и организации выделки селитры возлагались на местную администрацию в лице бейлербеев и санджакбеев. Энтузиазм последних стимулировался финансово - успешная работа в соответствующем направлении вела к повышению жалованья.
Производство селитры (помимо имевшихся казенных производств) осуществлялось двумя основными способами - силами предпринимателей взявших на откуп (iltizam) казенное производство или организовавших собственное и выделкой населением, в обмен на освобождение от налогов. При необходимости селитра дополнительно закупалась казной - по фиксированным казенным ценам (фактически - разновидность экстраординарного обложения), или по рыночным.
Предприниматели, обычно представители военно-служилого сословия askeri, действуя единолично или вместе с компаньонами (şerik) гарантировали казне поставку определенного количества селитры, получая взамен, помимо финансовых выгод и разного рода привилегии и уступки со стороны государства. Так, на 1574 г. производством селитры в Ване управлял некий Хаджи Чавуш с компаньонами, подрядившийся поставить казне 1 200 кантаров (64,8 тонн) селитры в течении трех лет. В апреле 1574 г., ввиду близящегося завершения контракта с Хаджи Чавушем, другой местный предприниматель, некий Ахмед Чавуш, предложил властям передать селитряное производство ему и его компаньонам, обещая поставить уже 2 000 кантаров (108 тонн) селитры в три года. Взамен, помимо прочего, он просил увеличения своего тимарного? оклада до 10 000 акче и назначения агой азапов крепости Ван, назначения одного из своих компаньонов (кади, оставшегося без места) кади Битлиса, с окладом в 12 акче в день, а другого партнера (бывшего мударрисом) - кади Муша, с окладом в 10 акче в день.
В роли откупщиков часто выступали представители местной администрации. Так, в Карамане в 1638 - 1639 гг. производством селитры заправляли местный дефтердар Якуб-эфенди и его компаньон Кудретулла-эфенди, кади Нигде (и одновременно инспектор - mufettiş, призванный надзирать за производством селитры). Первый руководил более чем полудюжиной производств (2 200 кантаров = 108 тонн) селитры и пороховой мельницей в Боре, устроенной? на его средства, второй - двумя производствами (1 300 кантаров = 70,2 тонны). Всего, таким образом, партнеры должны были производить по 3 300 кантаров (178,2 тонны) селитры в год (ранее провинция давала всего по 2 200 кантаров = 118,8 тонн). Якуб-эфенди не справился с выполнением обязательств, был обвинен в злоупотреблениях и через пару лет лишился и откупа и места дефтердара. Откуп и место Якуба получил некий Мурад (отставной мутасарриф, бывший главным инициатором его смещения), взявший на себя более скромные (и видимо более реалистичные) обязательства (выделывать из производимой селитры 98,3 тонны пороха вместо 110,5 тонн, обещанных Якубом).
Расходы на производство покрывались из местных средств. Стоимость произведенной Карамане в 1638 / 1639 гг. селитры (178,2 тонны) составляла 1 257 000 акче, вместе со стоимостью доставки на пороховую мельницу (170 000 акче) и вложениями в развитие самой мельницы (500 000 акче) она обошлась в 1 927 000 акче, выплаченных из средств собираемых в самом эялете Караман.
Для контроля за производством селитры и откупщиками правительство держало в провинциях специальных инспекторов (обычно из числа кади), однако на практике они сплошь и рядом были как-либо связаны с откупами и откупщиками и эффективность их деятельности была соответствующей.
К производству селитры, помимо наемных работников, привлекалось (в порядке повинности) податное население - реайя, военнообязанные - яя и мюселлимы, отставные сипахи и дети сипахов (все перечисленные теоретически могли откупиться или выставить замену) и гарнизонные солдаты (обычно отвечали за перевозку грузов и охрану). Использование перечисленных категорий лиц вместо наемных работников позволяло удешевить производство - на 1566 г. в эялете Дулкадыр кантар селитры выделанный наемными работниками стоил 135 акче, а подневольными - 90 акче. Правительство компенсировало усилия последних предоставляя им налоговые льготы, а военнообязанных еще и освобождало от участия в походах.
Помимо казенных и откупных производств для выделки селитры широко использовался и другой способ - производство силами населения, в обмен на освобождение от налогов. Подобный метод (оджаклык) вообще широко использовался османским правительством - селения, расположенные вблизи от шахт, приисков пороховых мельниц, крепостей, лесов и т. д., в обмен на выполнение необходимых казне работ освобождались от уплаты чрезвычайных налогов авариз-и диванийе (составлявших бОльшую часть османских налогов). Поставки селитры раскладывались на население - по той же схеме что и чрезвычайные налоги. Подобная схема гарантировала государству поставку определенных объемов селитры вне зависимости от наличия денег в казне, однако имела свои недостатки (при сокращении ресурсов или численности населения падали и объемы поставок) и была негибкой, не позволяя серьезно увеличить поставки в кризисные времена. К началу XVIII в. для значительная части селений натуральные поставки были заменены денежными выплатами, позднее, из-за сокращения объемов поступления селитры, власти нередко предпринимали попытки вернуться к прежней схеме.
Для получения дополнительных объемов селитры османским властям приходилось ее покупать. Часть закупок производилась по фиксированным казенным ценам (в 1,5 - 2 раза ниже рыночных, см. таблицу), а часть - по рыночным. Объемы (свободных) закупок селитры возрастали в ходе затяжных войн когда традиционные методы ее получения переставали покрывать потребности империи. Так, 1668/69 г., в конце Кандийской войны, казна купила большую часть необходимой селитры - ок. 7 714 кантаров (более 417 тонн). В 1693/94 г. 65% селитры поступившей на пороховые мельницы Стамбула было куплено казной по рыночным ценам. В 1723/24 г. казна закупала уже 72% необходимой ей селитры, оставшееся поставляла система оджаклык.







2-я часть

@темы: Рыбка, пойманная в глубокой воде

---

21.04.2020 в 01:07

Пишет  Шано:

Covid 2019 года до нашей эры

Это не опечатка, можно проконсультироваться, например с Британикой.  Речь действительно пойдет об артефакте, который  на латыни называли covid.   Его вариации сохранились в нескольких романских языках. Например,  côvado - на португальском, coudée -  на французском,  codo - на испанском,  cóbado на галисийском. 

Впрочем римляне называли его также cubitum  или cubitus. Отсюда в варианте cubit он прижился в английском. Это "локоть" - одна из основных единиц измерения длины в древнем мире и не только. 

А поговорим мы сегодня о древнеегипетском царском локте.  Его транскрипция - meh niswt. Трудно сказать, как это звучало на древнеегипетском,  но выглядели они примерно как на этой  фотографии.

 

Локоть являлся основной единицей измерения, скажем так, средней длины.  Представьте ситуацию, когда у нас под рукой нет ничего, чем можно измерить длину, кроме нас самих. Я обычно пользуюсь большой пядью промежутком между мизинцем и большим пальцем - на мой взгляд, это самый удобный способ. Если сильно не растопыривать ладонь, получается примерно 20 см.   Кроме этого можно использовать ширину пальца, ладони, длину предплечья вместе с ладонью (локоть), ступню, шаг, размах рук и собственный рост.

Всеми этими средствами, конечно же, пользовались древние египтяне.  Но вы же понимаете, что параметры людей разные, да и часто переставлять собственный локоть неудобно. Проще взять тростниковую палку и обрезать её по длине локтя.  Можно процарапать на ней деления на шесть частей, каждая по величине ладони. Можно нанести более мелкие членения размером с палец. Такой инструмент прост и удобен в пользовании.  

дальше здесь carmelist.livejournal.com/658462.html

@темы: Рыбка, пойманная в глубокой воде

---

21.04.2020 в 01:12

Пишет  Шано:

Яков Блюмкин — фигура легендарная, мифическая. Воспоминаний, в которых не тиражировались бы легенды и слухи о нем, почти нет. Редкое исключение — неожиданные мемуары Юлия Лабаса (книга: "Когда я был большой"), глава из которых была опубликована в журнале «Огонек».

* * *

В гигантской мастерской мама поселилась не одна: вселила подруг — Еву Розенгольц, Лену Прибыловскую и уж не помню, кого еще. Жили общим скудным хозяйством. Следует заметить, что в дом ВХУТЕМАСа эпизодически наведывались куратор ВЛКСМ (и, надо полагать, ОГПУ) Александр Николаевич Цацулин и меценатствующий чекист, в прошлом подозрительно быстро прощенный большевиками убийца немецкого посла Мирбаха Яков Григорьевич Блюмкин, наш резидент в Стамбуле, перед тем — кровавый подавитель восстания барона Унгерна в Монголии и участник попытки разжечь революцию в Иране, а еще, то ли правда, то ли миф, спутник художника Н. Рериха — искателя Шамбалы.

Яков Блюмкин. (1900-1929)

дальше здесь picturehistory.livejournal.com/5386051.html

@темы: Рыбка, пойманная в глубокой воде

---

20.04.2020 в 22:43

Пишет  ledi stih:

Автор: (반❄ )오리꽥꽥

Первая хорошая

@темы: Ракушки

---

20.04.2020 в 22:47

Пишет  RedTwilight:

Фемслэшик.

*урчит на пару с кое-с-кем*

@темы: Ракушки, Вызывает мурлыкание

---

20.04.2020 в 13:38

Пишет  Шано:

Откуда в кадр советского фильма 1950-х годов попала картина запрещенного художника?

Иногда при просмотре старых фильмов натыкаешься на загадки, связанные с живописью. В некоторых случаях это сделано намеренно (я рассказываю о таком в своей рубрике "картина как персонаж"), в других -- случайность, и тем интереснее распутывать клубок.

Вот, смотрю я фильм Рошаля 1957 года "Сестры", первую часть трилогии "Хождение по мукам". На стене в гостиной там висит раскоряченная Венера, которая как раз нарочитый персонаж, согласно тексту А.Н. Толстого, и про нее я делала киноразбор. И вдруг я обращаю внимание на то, что в кадре висит слева от этой "Венеры".

И внезапно понимаю, что это ведь -- хорошо знакомая мне картина.



( Что же это 

@темы: Рыбка разных наук

---

20.04.2020 в 17:23

Пишет  Шано:

В 90-е годы возникла замечательная теория заговора, которая утверждала, что ВИЧ получился по вине ученых, в результате тестирования вакцин и лекарств на обезьянах в Африке. Типа массовое использование обезьян (в основном макак) Большой Фармой помогло вирусу прыгнуть (ибо обезьяний вирус очень похож на один из человеческих штаммов, ВИЧ2). Было очень модно среди ученых посыпать главу пеплом на тему об опасностях научно-технического прогресса. Историю эту я услышала в лекции известного вирусолога по фамилии Воробей (он американец, довольно много работавший с геномами ВИЧ в Африке). В конечном итоге оказалось, что прыжок вируса-предка ВИЧ от обезьян к людям случилось задолго до каких-либо тестирований, в самом конце 19 и начале 20 века. И вина белого человека-колонизатора состояла в основном в быстрой урбанизации, которая вызвала лавинообразный рост города Киншасы и позволила вирусу быстро размножиться в условиях дикой скученности в трущобах города. В начале 20 века в Киншасе была дикая вспышка туберкулеза. В начале 21 века анализ сохранившихся биологических материалов нашел в образцах ВИЧ, т.е. туберкулез был спровоцирован СПИДом, ВИЧ убил иммунитет. Итого: процесс перепрыгивания случился без всякого участия зловредных ученых или Большой Фармы, сам собою.
mary-spiri.livejournal.com/119576.html

@темы: Рыбка разных наук

---

@темы: Рыбка разных наук

---

20.04.2020 в 19:34

Пишет  Otten:

Архив миссии Кассини
В свободном доступе более сотни томов, это больше 300000 снимков. Доступны как к загрузке, так и к просмотру онлайн "поштучно".

pds-imaging.jpl.nasa.gov/volumes/iss.html
pds-imaging.jpl.nasa.gov/data/cassini/

Ресурс лаборатории, занимавшейся обработкой данных, и результаты работы.
ciclops.org/ir_index_main/Cassini

Бонус.
Если нет времени ознакомиться с ними, но ни смотря ни на что ознакомиться все равно очень хочется, можно сократить время ознакомления до 4 часов с помощью просмотра компиляции, заботливо (и в какой-то мере в шутку) подготовленной для всех желающих журналом УоллСтритДжорнал (Compiled and processed by The Wall Street Journal’s @JonKeegan).

[J]Otten[/J] в сообществе [J]твоя Вселенная[/J] <a href="https://eyespace.diary.ru/p219324134_arhiv-missii-kassini.htm" target=_blank> делится</a>  архивом миссии Кассини

@темы: Рыбка, пойманная в отражении звезд

---

20.04.2020 в 16:20

Пишет  Шано:

Сравнение нашей гражданской войны и гражданской войны в Испании это некое общее место у историков, не брезгующих жанром Public History. Сравнивают и сопоставимый уровень взаимного ожесточения сторон (попросту говоря, зверств), но главное - почти всеобщая уверенность в том, что если бы белые победили, то Россию ожидал бы "франкистский сценарий" дальнейшей истории.
Но вот Борис Колоницкий состыковал Россию и Испанию довольно оригинальным образом.
Он не согласен с тезисом, который разделяют, наверное, почти все историки (его негласно признавали даже советские историки-марксисты) - если бы Россия каким-то образом избежала участия в I мировой войне, то никакой революции не случилось бы, и Россия продолжила нормальное поступательное развитие имени 1913-го года.
Колоницкий верно замечает, что само избегание участия в войне выглядит утопией - Россия с упорством, заслуживающим лучшего применения, лезла во все крупные международные конфликты того (и не только того, смайл) времени, чего ради она должна была избежать участия в главном из них?
Ну да ладно. Допустим, избежала. И вот отличная мысль Колоницкого: "Вообразим себе страну, которая не просто не участвует в I мировой войне, но и богатеет за ее счет, осуществляя поставки воюющим сторонам. И это страна, в которой монархия хочет эволюционировать из абсолютистской в конституционную. В которой велика роль придворных, военных, церкви. В которой, вместе с тем, сильное антиклерикальное движение. В которой аграрный, национальный и колониальный вопросы стоят очень остро. И есть молодой и достаточно агрессивно настроенный рабочий класс, чья агрессивность подпитывается быстрым ростом городов. Вроде бы это портрет России. Но это еще и портрет Испании первой половины XX века. Которая не участвовала в I мировой войне, а экономически подпитывалась от нее. Тем не менее, кризисы, диктатуры, революция 1931 года и одна из самых жестоких гражданских войн в истории. В общем, неучастие в большой войне ничего не гарантирует".
Блестящая мысль. И марксистам должна понравиться. langobard.livejournal.com/8616674.html

@темы: Письмена, которые кем-то были написано на чьем-то песке

---

20.04.2020 в 05:09

Пишет  Йомин:

Ванитас

Ванитас (Vanitas) – направление живописи. Также его называют «Суета сует». Столь необычное название пошло от латинского vanus, что переводится как «бренный, пустой». Развитие этого направления началось в семнадцатом веке. Европейская культура на тот момент переживала не самый счастливый период: в обществе царило чувство неуверенности в завтрашнем дне, что и нашло своё отражение в изобразительном искусстве.

«Суета сует» - трудно представить более подходящее название для жанра, специфика которого позволяет подчеркнуть хрупкость человеческой жизни, которая может оборваться в любой момент. С помощью изобразительных средств, характерных для этого жанра, показывается бренность бытия - через разнообразные символы, которые безотчетно влияют на сознание человека. И перед лицом неотвратимой смерти такими бессмысленными начинают казаться все политические и религиозные проблемы!

Как и любой другой жанр живописи, ванитас имеет целый ряд атрибутов, свойственных только ему, которые несут определенную смысловую нагрузку и позволяют передать всю тщетность каких-либо действий. Очень часто встречается такой символ, как череп. Он должен наталкивать на мысль о неизбежности смерти. Скелет – это всё, что остается от нашей телесной оболочки, именно поэтому череп здесь - словно бы зеркальное отражение нашего будущего. Ну а гнилые фрукты в этом жанре изображаются как символ старения. Если же на полотне спелые плоды, они означают плодородие, изобилие или богатство. Причем у каждого фрукта свое значение. Нередко на картинах ванитас можно увидеть цветы, чаще всего увядающие. Каждый цветок тоже несет свою информацию, к примеру, роза – символ секса и любви, она тщеславна, как и человек.

Довольно любопытно то, что на изображениях в стиле ванитас встречаются мыльные пузыри, казалось бы (в нашем привычном восприятии), символ радости жизни. Но здесь всё сложнее: на этих картинах мыльный пузырь означает краткосрочность существования. А то, как легко он может лопнуть, указывает на внезапность смерти. Среди других знаковых атрибутов этого жанра следует назвать также свечи (тлеющие или гаснущие), наполненные кубки, игральные карты, курительные трубки, карнавальные маски, зеркала и разбитая посуда… Можно еще долго перечислять предметы, встречающиеся на картинах в жанре ванитас, а еще дольше - пытаться истолковать их значение. Но важнее будет сказать главное: vanitas – это искусство, которое заставляет нас задуматься и многое переосмыслить.

@темы: Ракушки

---

20.04.2020 в 11:27

Пишет  Ab61rvalg:

Котонедельник






"Извините, я тут немного не одета..."

@темы: Ракушки, Кошки и/или Лисы

---

20.04.2020 в 11:53

Пишет  ZEAl:

"Моя поймать большой мышь!"

@темы: Ракушки, Кошки и/или Лисы

---

20.04.2020 в 02:55

Пишет  Горобэй:

А позади них река из крыс

@темы: Ракушки

---

ДА!!!



ДА ДА ДА

Тут правда есть тонкость в том, что там длинная сюжетная линия и оборвать ее (как с Бличем) у них выйдет очень даже запросто.
А еще жаль, что бои с участием Ким Ду Сика будут в конце(

Но, вообще, оно отлично для экранизации подходит.

@темы: The God of High School, Увиденное в отблеске чужого костра

---

20.04.2020 в 00:28

Пишет  Darian Kern Rannasy:

... Кручу, тяну я снежный сон...

©

Любовь Столица

Сразу вспомнился забавнейший фильм

@темы: Ракушки, Увиденное в отблеске чужого костра

---

19.04.2020 в 21:45

Пишет  Шано:

"Меха ввозились главным образом из русских земель, особенно из Новгорода, но также из Ливонии, Литвы, Польши, Пруссии и Швеции. Только овечьи шкуры следовали в противоположном направлении – из Англии и Шотландии в страны Балтики. Меховая торговля считалась основой ганзейского богатства, хотя ее значимость не всегда выражена в цифрах так отчетливо, как можно было ожидать. В 1368 г. в Любеке меха занимали лишь пятое место и в списке значимых товаров шли после шведского масла, хотя это могло стать результатом исключительных обстоятельств. С другой стороны, мех занимает главное место в делах отдельных крупных купцов, например Векинхузенов. В документах и переписке встречаются упоминание о кораблях, которые перевозили более 200 тысяч шкурок стоимостью в несколько десятков тысяч марок.

Торговля мехами всегда считалась – и считается по сей день – крайне прибыльной, однако недавнее исследование показало, что так было не всегда. В частности, Векинхузены не раз разочаровывались в своих операциях – как в Венеции, так и в Брюгге. Им часто приходилось довольно долго держать партии мехов на складе. Иногда они вынуждены были торговать в убыток или с очень маленькой прибылью. В 1411 г. во Франкфурте партия, оцененная в тысячу марок, была продана с прибылью всего в 1,5 %. Правда, та операция была совершена в период экономического спада и потому не дает оснований для обобщения. Возможно, то, что два брата продолжали торговать мехами в крупном масштабе, указывает на то, что обычно они ожидали более значительной прибыли".

в: Ганзейский союз (Торговая империя Средневековья от Лондона и Брюгге до Пскова и Новгорода), Филипп Доллингер.
kiowa-mike.livejournal.com/6068706.html

@темы: Рыбка, пойманная в глубокой воде