miyuliart

@темы: Ракушки, DC, miyuliart

---

Jing Zhang

@темы: Ракушки, Hearthstone, Jing Zhang, WOW

---

18.07.2020 в 01:41

Пишет  ZEAl:

кстати, да!

@темы: Смех

---

18.07.2020 в 02:51

Пишет  Groemlin:

«Про историю войны у нас много чего не написано до сих пор»
93722.06.2020 / Петр МАЗАЕВ
Историк открытых процессов над нацистами в Советском Союзе Дмитрий Асташкин рассказал о том, что еще нам предстоит узнать и понять про Великую Отечественную войну

Дмитрий Асташкин – кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Санкт-Петербургского Института истории РАН, доцент кафедры журналистики Новгородского государственного университета, ученик Б.Н.Ковалева, специалиста по коллаборационизму и оккупационному режиму, написал диссертацию о советской послевоенной пропаганде, с 2014 года занимается историей открытых процессов над нацистами в Советском Союзе, создатель портала «Советский Нюрнберг».
Беседу вел Петр Мазаев, историк, антрополог, ведущий методист Международной Академии Le Sallay.

– Какие темы современные историки войны предпочитают выбирать? Почему?

– Формирование темы исследования зависит от научного руководителя, который выстраивает вокруг себя кадры. В то же время большую роль играет разработка темы – ее грантовая перспективность, появление новых источников, ведь регулярно что-то оцифровывают, и новые документы появляются в широком доступе.

– Это сильно спасает? А добраться до конкретных фондов, архивов очень тяжело?

– Это большая проблема. Во-первых, профессия ученого малооплачиваема, а получить командировку от своей организации очень сложно. Тем более не на конференцию на 3-4 дня, а для того, чтобы системно посидеть в архивах, что требует месяца-двух работы. В некоторых топовых вузах выделяются трэвел-гранты, но это нечастая история.

Но даже здесь мы далеки от показателей европейских вузов, которые на это выделяют гораздо больше денег. Поэтому архивные поездки – это история тяжелая, вымученная, приходится на полях конференций заранее заказывать дела, пользуясь своими связями в архивах, улучать момент, оставаться на пару дней после конференции и бежать в архив.

Поэтому чем больше оцифруют документов, тем удобнее работать из удаленных мест. К сожалению, правда, есть архивы, которые оцифровывают документы и выкладывают их за деньги. Я все конечно здесь понимаю, но как ученый не могу одобрить.

Другая проблема в том, что тема Войны – у нас тема спорная и связана с источниками, которые у нас до сих пор находятся в засекреченном формате.

Я вот уже давно пытаюсь получить доступ к уголовным делам нацистов и мне каждый раз отказывают. Приходится работать по открытым источникам (я же занимаюсь открытыми процессами) – по мемуарам, по газетам.


Немецкие солдаты и евреи оккупированной территории перед массовой казнью во время Великой Отечественной войны. Точная дата съемки не установлена. Трофейный снимок. Фото: ТАСС

– Как это происходит? Как получить доступ к уголовным делам нацистов? Какова процедура?

– Это архив ФСБ, ведомственный архив. То есть тогда еще это был архив МГБ, потом – КГБ, теперь – ФСБ. Поскольку это архив ведомственный, то там нет привычного формата работы с описями фондов. Там нет пула сотрудников, которые бы специально занимались запросами исследователей, все приходится делать через официальные письма от организации.

Никогда неизвестно, дадут – не дадут, потому что дела хранятся по фамилиям. Самый простой ответ – «у нас такого дела нет». Ну а то, что дела нереабилитированных военных преступников не выдаются, у меня даже есть такое письмо, цитирую: «В соответствии с п.5 Положения, утвержденного приказом Минкультуры, МВД и ФСБ России от 25 июля 2006 г. № 375/584/352, на обращение граждан по доступу к материалам уголовных дел и административных дел с отрицательными заключениями о реабилитации проходящих по ним лиц, архивами выдаются справки о результатах пересмотра». Справки мне без надобности, дела нужны.

– С чем связано именно это ограничение?

– Не помню точную бюрократическую формулировку. Сложный вопрос. Может быть не хотят связываться с наследниками, с возможными судебными исками. Был такой казус, когда Михаил Супрун пытался получить документы от одного из архивов СЗФО. В итоге все это закончилось судом. В общем, меньше выдаешь – меньше проблем.

– Возможно ли как-то обходить эти ограничения?

– В принципе да. Вот, например, я сейчас писал по Ленинградскому суду над нацистами, архив ФСБ был закрыт, но некоторые тома нашлись в ГАРФе (Государственный архив Российской Федерации).

– Конечно, понятно. Но все же если суммировать ваш опыт, есть ли сферы, в которых меньше выдают дел, менее доступны базовые источники?

– И снова сложный вопрос. Есть чисто военная история. То, что связано с боевыми донесениями, с армейскими и фронтовыми операциями. Это архив Министерства Обороны. Здесь тоже целое испытание работать. Но они хотя бы пытаются какие-то базы создавать, оцифровывать документы к памятным датам.

Есть архив ФСБ – там тоже масса всего интересного, но попасть крайне сложно. Например, военные слухи, как жители реагировали на все происходящее, донесения агентов. Частично это рассекречено, частично – нет.

Социальная история войны, на которую можно выйти через партийный архив – она довольно свободна. Там засекречены только персональные данные. Вот сейчас как раз московский вышкинский Центр истории и социологии Второй мировой войны и ее последствий под руководством О.В. Будницкого занимается социологией Войны. И они пытаются рассматривать военную историю не через боевые донесения, а через маленького человека.


Чтение приговора на судебном процессе по делу о фашистских злодеяниях на территории Новгорода и Новгородской области. Новгород, 18 декабря 1947 г. Фото: vk.com/diktat

У нас много чего не написано до сих пор. Нет обобщающего труда по истории эвакуации – есть советские бравурные отчеты, но критического анализа до сих пор нет. Это доступная ведь информация, хотя планы эвакуации некоторые все равно не получить, но в целом работать можно.

Есть еще фонд ЧГК (Чрезвычайная государственная комиссия). Здесь тоже можно пахать и пахать. Еще одна тема – история Холокоста. И.А.Альтман, мой коллега, еще в начале нулевых написал монографию «Жертвы ненависти. Холокост в СССР», и пока это единственный обобщающий труд по Холокосту на территории России.

Выходили только отдельные книги краеведческого характера. При этом источники многие доступны – есть эго-документы (мемуары, письма и т.д.), есть и акты ЧГК, есть акты армейских комиссий об обнаружении преступлений.

Цыганский геноцид тоже абсолютно у нас не исследован. Есть только маленькие локальные краеведческие сюжеты, а обобщающего труда – нет.

– А как здесь обстоят дела с распределением фондов? Я как историк-медиевист, историк Церкви, знаю, что часто происходит негласное распределение тем и источников между конкретными людьми, корпорациями, когда начинающему исследователю говорят: «Не трогай вот эти фольклорные записи, или вот этот археологический памятник, или вот тот комплекс документов, или этот фонд». Чувствуете ли вы такое негласное распределение в истории Войны?

– Я знаю по слухам и по сплетням, что бывают такие темы. Знаю, что тема Холокоста вылилась в конфликт интересов двух уважаемых историков. Потому что с одной стороны это поле нехоженое, а с другой стороны – кто-то столбит территорию на перспективу. Но именно в плане Войны я такого почти не ощущаю. Можно браться за многие темы и смотреть под новым углом.

Конечно, конкуренции по каким-то темам больше, потому что кто-то живет в Москве, в Петербурге – там больше архивов. И очень большая конкуренция со стороны американских, европейских исследователей, поскольку они могут позволить себе командировки.


Женщины-узницы фашистского концентрационного лагеря во время Второй мировой войны. Трофейный снимок. Фото: ТАСС

И архив Музея Холокоста в Вашингтоне много отсканировал из архивов в 1990-е годы, когда они были открыты. То есть то, что сейчас в архиве ФСБ не дают, там есть. То есть мне, как человеку, не попавшему в московский архив ФСБ, надо ехать в Вашингтон.

– А Вашингтон это не выкладывает в открытый доступ?

– У них это в доступе в их локальной сети. То есть если вы как стажер-исследователь приедете туда работать в библиотеке, то все цифровые копии внутри их системы вы получите.

– Чувствуется сильная конкуренция со стороны западных коллег?

– Я скажу по своему опыту. Я начал в 2014 году заниматься темой судов над нацистами. Тогда это было поле малоистоптанное. Мы с французскими коллегами получили международный грант РФФИ (Российский фонд фундаментальных исследований). За это время на Западе появилось много работ.

А после открытия архивов КГБ на Украине туда отправились европейские исследователи, и они пишут по этим архивам, экстраполируя эти данные на весь Советский Союз. Так делать можно, поскольку система спецслужб была похоже устроена. Я не могу поехать на Украину, смотрю на архивные открытия коллег с завистью.

Конечно, Европа разная, но у западноевропейцев, в целом, отстраненный взгляд на нашу Великую Отечественную войну. И поэтому они свободнее в своих выводах и интерпретациях, им не нужно постоянно оглядываться на политические контексты.

У нас же нужно постоянно контролировать себя и оттачивать формулировки. Сами понимаете, у нас в стране это, по сути, сейчас гражданская религия.

У нас в России было много тем, которые были под спудом, а на Западе расцвели. Работы по ним уже написаны, конференции проведены. Опять же вернусь к теме Холокоста.

Холокост воспринимается как центральное место памяти всей Европы, и даже шире – Западного мира. Количество работ по этой теме огромное. У нас не так. У нас скорее героическая память о войне, не жертвенная. У нас тема Холокоста по политическим, грантовым причинам все время уходила за рамки изучения. Сейчас как раз благодаря НПЦ «Холокост» в Москве, центру О.Будницкого, Еврейскому музею в Москве это все постепенно меняется. Но это очень медленный процесс.

Коллеги из Германского исторического института в Москве сейчас затеяли большой проект по советским военнопленным. Планируют все данные о военнопленных оцифровать и выложить в сеть. То есть это будет невероятная база, по именам, как «Подвиг народа» только по военнопленным.

Амбициозная задача, но надеюсь, что получится. Потому что про это мало работ, эта тема выпадает из нашей культуры памяти, но за рубежом этим занимаются охотнее, чем здесь.

Мой израильский коллега Аарон Шнеер написал книгу «Плен» о проблеме советских военнопленных. То есть работы появляются, но в других странах, у нас с этим пока проблемы.


20.06.1945 Сотрудники судебно-медицинской экспертизы осматривают трупы военнопленных убитых в лагере. Фото: РИА Новости

При этом, конечно, получить эти работы в наших библиотеках не всегда получается, а позволить себе книжку за условные 60 евро – это очень тяжело. Я знаю, что вышла свежая книжка про оккупацию, или про партизан, я хочу заказать на Амазоне, но вижу цену, пугаюсь, начинаю искать на гугл-букс, у пиратов, что-то находится, а что-то нет. Но на это уходят лишние часы, которые ты мог бы потратить на науку.

Библиотеки не закупают эти иностранные книжки. Иногда западные издательства в качестве жеста доброй воли дают доступ к своим демо-версиям, библиотекам, но потом это все быстро заканчивается, нужно заходить с университетского ай-пи, что тоже не всегда удобно.

—А учитывая всю эту ситуацию с финансированием, доступностью книг и источников и конкуренцию западных коллег, не было ли мысли взять семью и отправиться на Запад и приезжать в Россию в архивы?

– Чтобы писать научные работы нужно очень хорошо знать язык. Я пока не обладаю такими навыками, поэтому не рассматриваю такой вариант для себя. Но с другой стороны, выпускники московских и питерских вузов, которые обладают такими навыками, часто уезжают, получают аспирантуру и постдоки и пишут там исследования по своим темам, связанных с Войной. Я сам знаю многих таких эмигрантов от исторической науки.

А вот уехавших на Запад исследователей Войны в статусе профессоров я не вспомню, мобильность, наверное, уже не та.

– А чем вы сейчас планируете заниматься?


Сценическая реконструкция Новгородского суда над нацистами 1947 года «Да судимы будете». Фото: vk.com/diktat

– Сейчас тренд наметился – поверьте моим словам, это реально тренд, и он даст плоды лет через пять в виде больших монографий – уничтожение нацистами душевнобольных и инвалидов на территории Советского союза.

По моим данным, одновременно десяток исследователей работают по этой теме. И я собираюсь, буду изучать вопрос по Северо-Западу: по Ленинградской, Новгородской, Псковской областям.

При этом я, конечно, продолжаю писать про открытые суды над нацистами. На днях у меня выйдет статья про Ленинградский суд. Копаю это поле, пока есть знание, пока в архивах есть материал.

Сейчас еще пойдет один тренд – Следственный комитет возбуждает уголовные дела по геноциду в отношении забытых преступлений – Змиевская балка под Ростовом, уничтожение детей-инвалидов в Ейске, Жестяная горка под Новгородом.

В этом прежде всего символико-политический смысл, но это даст толчок к появлению новых работ по теме военных преступлений.

– А что касается военной истории, про стратегию, танки, технику, правильно ли я понимаю, что у современных исследователей эти темы отходят на задний план?

– Нет-нет. Это просто другое поле, я на него не хожу. Но и там еще много всего интересного – про конструкции танков, самолетов, про их использование. Достаточно просто посмотреть на тиражи книг и альбомов про военную технику. Конечно, в этой сфере все продолжает развиваться. Просто это не мое поле исследований.

Сейчас, кстати, появилась новое поле. Я туда пока не ходил, но примеряюсь. Вот и моя жена собирается. Это тема исторической памяти. Это абсолютно западный тренд, memory studies, Алейда Ассман и так далее. У нас это мало разработано.

Сейчас Европейский университет в Санкт-Петербурге уже проводит ежегодные конференции про memory studies, Алексей Миллер играет в этом очень большую роль. В скором времени, я думаю, у нас появится множество диссертаций о политике памяти.


Сценическая реконструкция Новгородского суда над нацистами 1947 года «Да судимы будете». Фото: vk.com/diktat

– А что более актуально в начинающемся России memory studies, политика памяти или культура памяти? То есть мы здесь про usable past или про формы памятования?

– Да, применительно к нашей стране скорее про политику памяти. Это попытка говорить о настоящем языком прошлого и понимать как политики используют историю. Как раз сегодня вышла статья В.В.Путина. Для специалистов по политике памяти это просто находка, в ближайшие две недели они будут ее везде комментировать. То есть сейчас эта тема очень в тренде, труды цитируются, можно получить западные и российские гранты (российские, конечно, в меньшей степени). Культура памяти сейчас нас меньше волнует.

Чтобы было яснее, я касался темы «Холокост в театре». Сам в свое время участвовал в таком драматургическом проекте в Великом Новгороде. Мы тогда делали с режиссером Даниилом Донченко и Сергеем Козловым сценическую реконструкцию Новгородского суда над нацистами 1947 года «Да судимы будете». И я участвовал в написании текста пьесы, поскольку он на 85% состоял из архивных материалов.

Так вот как горе-драматург я посмотрел западную историографию про отражение военных преступлений в театре, про культурную память о Холокосте. Стало ясно, что это совершенно малоизвестная тема в России сейчас. А вот сопрягать историю с политикой (анализировать речь президента на наличие исторических аллюзий и т.д.) – это гораздо актуальнее.

– А как вы как человек спасаетесь от всего этого контекста? Психотерапия, супервизия? Как историк, который занимается такими сложными темами, может потом спастись от всего прочитанного? И надо ли спасаться?

– Конечно надо. Вот сейчас солнышко, тепло, у меня двое малышей – приходишь с прогулки, надо садиться писать про то, как нацисты убивали детей. Сложно настроиться. Коллега вот недавно переключилась на Холокост с Романовых. Но теперь говорит, что напишет статью и забудет как страшный сон.

А что я делаю? Сериалы смотрю, что еще остается.

См.: www.miloserdie.ru/article/po-istorii-vojny-u-na...

@темы: Рыбка, пойманная в глубокой воде

---

18.07.2020 в 01:51

Пишет  EricMackay:

В. Пенской
«Янычары» Ивана Грозного: стрелецкое войско во 2-й половине XVI - начале XVII вв.

Есть интересные моменты, но я большего ожидал, прямо скажем.

Пищальники
Более-менее массово ручное огнестрельное оружие в русских землях начинает использоваться видимо к концу XV века. Примерно тогда же, в конце XV - начале XVI вв., в источниках появляются и пищальники. Позднее этим термином обозначались вооруженные ручным огнестрельным оружием пехотинцы, однако поначалу пищальниками могли называться и пушкари обслуживавшие артиллерийские орудия - пищали и оружейники - производители ручного огнестрельного оружия (сами же его и применявшие). Их социальный статус также был неясен.
Впервые пищальники упоминаются в 1485 г., в грамоте вел. кн. рязанского Ивана Васильевича, предписывающей поставить в Переяславле-Рязанском новый храм (и приписать в приход к нему местных серебряников и пищальников). Что представляли собой последние неизвестно (предположительно неких мастеровых).
В 1500 г. переписная книга Водской пятины фиксирует пищальников в новгородских пригородах Орешке (6 человек), Кореле (9 человек) и Копорье (один). Эти пищальники именуются уже «холопами великого князя», а дворы их числятся нетяглыми (т. е. видимо служилые люди). В 1510 г., в ходе поглощения Пскова, Василий III, по сообщению псковской летописи, прислал в город 1 000 казенных пищальников и воротников. В 1517 г. в грамоте Василия III упоминаются ярославские казенные пищальники - 98 чел. и т. д.
Таким образом, в ходе правления Василия III сформировалась уже достаточно многочисленная группа казенных пищальников - служилых людей, содержащихся казной на постоянной основе и имеющих соответствующий статус. При этом, как пишет автор, «похоже казенные пищальники были специалистами широкого профиля и могли обращаться не только с ручным огнестрельным оружием, но возможно, и с лехким нарядом ... варить зелье и изготавливать боеприпасы».
Помимо этого, при необходимости, с посадского и сельского тяглого населения набирались (в порядке повинности - «пищального наряда») дополнительные контингенты пищальников. Эти «зборные» люди с «огненным боем» были, по мнению автора, «узкими специалистами, составляя пехоту, вооруженную ручным огнестрельным оружием». Оружием, боеприпасами и прочим они обеспечивались за счет соответствующего тяглого населения. При этом, по мнению автора, частые мобилизации привели к формированию среди тяглого населения особой прослойки людей («младших сыновей», как он их называет) фактически большей частью живших войной и кормившихся военным делом, но формально остававшихся тяглыми. Из числа этих квазипрофессионалов рекрутировались и казенные пищальники и, позднее, стрельцы и городовые казаки.
Числом (при массовых наборах) они видимо превосходили казенных пищальников - в 1512 г. Псков должен был выставить для осады Смоленска 1 000 пищальников, Новгород с округой, для похода на Казань в 1546 г. - 2 000 (половину конных). По сохранившимся спискам, в самом Новгороде с 4 202 дворов был взят 1 271 пищальник; в Старой Руссе, с 1473,5 дворов - 260; в Яме, со 177 дворов - 32; в Порхове, с 68 дворов - 12 и т. д. В среднем видимо один пищальник выставлялся от 5 - 6 тяглых дворов. Помимо пищали (и коня для конного) у каждого должен был иметься боезапас - по 12 гривенок (фунтов) пороха и свинца (т. е. примерно 300 выстрелов).
С конца 1530-х годов натуральный «пищальный наряд» начинает постепенно заменяться денежной выплатой - «пищальными деньгами» (впервые упоминаются в жалованной грамоте в августе 1538 г.).

Учреждение стрелецкого войска
Стрелецкое войско, по мнению автора, было учреждено видимо в первой половине июля 1550 г. Создание его он связывает, в первую очередь, со стремлением верховной власти обзавестись надежной военной силой, находящейся всегда под рукой - на случай внутриполитических осложнений (параллельно, с теми же целями, формировалась и «избранная тысяча»). Помимо этого имелся возможно и некий идеологический мотив (тут автор ссылается на мнение О. В. Курбатова) - подражание «книжным» византийским образцам. Особой военной необходимости в создании стрелецкого войска автор не видит. Не согласен он, в целом, и с фантазиями С. А. Нефедова насчет османского влияния и формирования стрелецкого войска по образцу янычар. Образцом для стрельцов, по его мнению, служили скорее польско-литовские пешие наемные роты.

Структура, организация и численность
Изначально стрелецкое войско состояло из 3 000 бойцов, сведенных в 6 статей (приказов) по 500 чел. в каждой. Уже вскоре численность стрельцов начала расти и к 1557 г., по мнению автора, достигала 8 000 чел. (5 000 в Москве и по 1 000 московских стрельцов в Казани, Астрахани и Пскове).
К московским стрельцам вскоре добавились городовые. По мнению автора массовое формирование стрелецких гарнизонов по городам началось после взятия Полоцка (февраль 1563 г.). В 60-х годах XVI в. стрелецкие гарнизоны появляются во многих «украинных» городах на южной и западной границе и в Поволжье. Так, в поволжском Лаишеве на 1567/68 г. имелось не менее 25 стрелецких дворов, в росписи войска выставленного против Девлет-Гирея в 1572 г. упоминаются стрельцы из Чернигова (300 чел.), Рязани (100 чел.), Стародуба, Новгорода-Северского и Рославля (по 50 чел.), Епифани (35 чел.), Почапа (30), Венева (20) - всего 635 стрельцов и 10 начальных людей. К участию в ливонском походе 1577 г. привлекались стрелецкие контингенты из Полоцка (700 чел.), Ругодива / Нарвы (300 чел.), Ивангорода (200 чел.), Орешка и Корелы (по 170 чел.) и т. д.
После учреждения опричнины в 1565 г. к московским и городовым добавились еще и опричные стрельцы. Их численность автор оценивает примерно в 2 000 чел. Отдельный от земских корпус стрельцов продолжал существовать и после ликвидации опричнины - в росписи похода 1577 г. «земские» и «государевы» стрельцы расписаны отдельно. При этом последние также разделены - на государевых дворовых и дворовых городовых. Вероятно делились на дворовых и городовых и опричные стрельцы.
Собственные стрельцы некоторое время имелись у боярина кн. И. Ф. Мстиславского - в принадлежащих ему Веневе (пешая сотня) и Епифани (пешая сотня и конная полусотня). В 1578 г. собственными стрельцами обзавелся Соловецкий монастырь - царским указом ему было предписано набрать и содержать стрелецкую сотню для защиты от шведов.
К началу правления Федора Ивановича (1584 год) на службе находилось, по предположению автора, около 12 000 стрельцов, из которых (по Флетчеру) примерно 7 000 в Москве (2 000 стремянных - бывших опричных / дворовых и 5 000 московских) и 5 000 по городам. Позднее численность стрельцов продолжала расти, в частности - за счет строительства новых городов на южной границе. Так, по росписи войска посланного против Самозванца в 1604 г., украинные города выставляли уже ок. 1 300 пеших стрельцов (Рязань - 200; Воронеж, Елец, Михайлов - по 100; Крапивна - 63; Пронск, Зарайск, Ряжск, Козельск, Епифань, Данков, Алексин - по 50 и т. д).
Общую численность стрельцов к началу XVII в. автор оценивает в 20 000 чел.(!), причем принимает эту цифру в качестве нижнего (!!) предела. Относительно московских стрельцов он приводит сообщения Маржерета (10 000), Ст. Немоевского (9 приказов на начало лета 1606 г.) и данные М. Ю. Романова (на начало лета 1606 г. 8 приказов + 2 посланы в Астрахань с Ф. И. Шереметевым). При этом он предпочитает отталкиваться от цифр Маржерета, а «видимое несовпадение сведений Маржерета» и даже Немоевского объясняет тем, что «возможно... француз описывал состояние московского стрелецкого корпуса на самое начало XVII в., а Немоевский - после бурных событий начала Смуты» (!!!). Если же верить Немоевскому и Романову общая численность московских стрельцов - при численности обычного приказа в 500 и Стремянного в 600 чел. (как указывает сам автор) не превышала 4 600 - 5 100 чел*.
За время Смуты численность и московских и городовых стрельцов сократилась. Московские приказы были довольно быстро восстановлены - уже в 1613 г. имелось на службе 8 приказов (число приказов не менялось до 1631 г., когда было сформировано еще три), в которых на 124 (1615/16) г. числилось ок. 4 300 чел.
Городовые стрельцы серьезно пострадали за время Смуты, так, в Брянске из 300 стрельцов к 124 году осталось 177, во Пскове из 1 000 - 400 и т. д. Всего на 1615/16 г. по городам (без Казанского дворца) числилось 6 959 стрельцов (вместе с планируемым прибором, фактически меньше), вместе с московскими - примерно 11 000, с Казанским дворцом - примерно 14 000 - 15 000 чел.
Автор приводит также данные о численности стрельцов на 139 (1630/31) год - 30 722 чел. (19 540 чел. в ведении Стрелецкого приказа и 11 182 чел. в ведении Казанского дворца). Тут стоит отметить, что из 19 540 чел. ведавшихся Стрелецким приказом, минимум 4 095 чел. составляли городовые казаки, а собственно стрельцов имелось чуть более 15 000 (в т. ч. 4 000 московских в 8 приказах). Также можно заметить, что основной прирост численности стрельцов дали города Казанского разряда (Поволжье, Сибирь), а не восстановленные гарнизоны Стрелецкого приказа (и предположить что более 15 000 стрельцов в последних не было и до Смуты).
Во главе приказа стоял стрелецкий голова (сын боярский), сотнями командовали сотники (также дети боярские), сотня делилась на полусотни во главе с пятидесятником (из стрельцов) и на десятки во главе с десятниками (из стрельцов же). Десятников в сотне имелось восемь - пятидесятник командовал еще и одним из десятков своей полусотни.
Стрельцы ведались Стрелецкой избой, позднее именовавшейся Стрелецким приказом. Возникновение этого ведомства автор (вслед за Лисейцевым) относит к рубежу 60 - 70-х гг. XVI в. (впервые упоминается в 1571/72 г.). До появления Стрелецкой избы стрельцы ведались видимо (по крайней мере, в судебном отношении) введенным боярином «у которого будут в приказе стрелецкие дела». Автор считает, что стрельцы ведались большим дворецким или казначеем, а в походах с государем подчинялись самому государю, оружничему и дворовым воеводам. При этом, будучи частью двора, стрельцы находились видимо вне ведения Разряда и им не учитывались (отсюда отсутствие стрельцов, в начальный период их существования, в разрядным записях). После учреждения опричнины опричные стрельцы продолжали вероятно ведаться опричным дворцом, а земские ведались сначала земским дворецким, а позднее специально созданной Стрелецкой избой.

* В росписи армии посланной против Самозванца в 1604 г. (всего св. 26 000 чел.) московских стрельцов 1 673 чел. (4 приказов - Ратмана Дурова, Афанасия Резанова, Казарина Бегичева, Семена Башмакова), украинных городов - 1 380 чел., всего стрельцов - 3 053 чел.

Комплектование и жалованье
Основным источником пополнения стрельцов были разнообразные вольные люди. Тяглых посадских, пашенных крестьян и «крепостных всяких людей» теоретически брать запрещалось, хотя на практике тяглецов нередко прибирали. Прибираемые должны были быть «собою добры и молоды и резвы и из пищалей стрелять горазды».
С новоприбранного бралась поручная запись, формуляр которой в описываемый период видимо еще не устоялся и мог достаточно существенно различаться от места к месту. Обычно новоявленный стрелец обещал служить стрелецкую службу, не изменять государю, «не отъезжать в Литву, Крым, Немцы» или иные государства, не красть, не разбойничать, не промышлять краденым и не укрывать татей и разбойников, не держать корчму и блядню и не играть зернью. За новоприбранного ручались также поручители из числа уже служивших, с которых при неисполнении кандидатом своих обязательств взималась пеня - «что государь укажет».
Служба теоретически была бессрочной, однако стрельцы могли быть отставлены - за «худобу, старость, увечье» или «воровство». Отставленные стрельцы могли жить на своих старых дворах (Ладога, 1598 год) и позднее снова привлекаться к службе (Смоленск, 1608 год). На «убылые места» - вместо погибших, дезертировавших или отставленных стрельцов сразу же набирались новые.
При учреждении стрелецкого войска в 1550 г. жалованья рядовым стрельцам было положено по 4 руб. в год (по тогдашним ценам - чуть менее 67 пудов ржи). Помимо этого стрельцы получали двор в стрелецкой слободе. Позднее (вероятно в 1560-х годах) к денежному добавилось хлебное жалованье, дававшееся натурой. К началу XVII в. (по Маржерету) рядовым московским стрельцам давалось по 4-5 руб., «капралам» - до 10, сотникам - от 12 до 20, «капитанам» - от 30 до 60 руб., а также (всем стрельцам) по 12 четей ржи и 12 четей овса.
Городовым ряжским стрельцам в 1587 году давалось 2 с четвертью рубля на рядового стрельца, 2 с половиной - на десятника и 10 руб. - сотнику.
Соловецкий монастырь в 1593 г. обещал рядовому стрельцу 3 рубля в год и по три чети ржи и ячменя (при этом стрелец, служа летом на Соловках, «пил и ел монастырское», а зимой, в Сумском остроге - «свое жалованье годовое»).
Кн. И. Ф. Мстиславский на 1570/1571 гг. давал пешим епифанским стрельцам 0,6 руб. в год (десятнику - рубль), хлеба по 10 четей ржи и 10 четей овса и пуд соли. Конным - 0,75 руб. (десятнику - рубль, пятидесятнику - 2 руб.), по 10 четей ржи и овса и пуд соли. Конным стрельцам давали также по 8 четей пашни (в одном поле) «в Диком поле», предполагалось, что после обустройства она заменит хлебное жалованье. Веневские стрельцы получали от 0,5 до 0,75 руб. деньгами (десятники - рубль), по 8 четей ржи и 10 овса и пуд соли.
К концу XVI в. казенным городовым стрельцам украинных городов также давались земельные дачи (надо полагать также вместо хлебного жалованья, хотя автор этого не оговаривает) - в 101 (1592/93) году елецким стрельцам давали по 10 четей (в одном поле). При Годунове в «польских городах» для обеспечения хлебом служилых людей была заведена десятинная пашня, пахать которую должны были и стрельцы.
В «безгосударственное» время Смуты жалованье стрельцам платили земские миры. В Устюжне в 1612? году рядовым стрельцам давали по 3 руб., десятникам - «по 3 с четью», пятидесятникам - по 3,5 руб. и сотнику - 10 руб. (пятидесятникам и десятникам еще и по 6 четей ржи и столько же овса). Белозерским стрельцам давали по 4,25 руб и по 6 четей ржи и овса.
Жалованье выдавалось обычно раз в год, иногда раз в полгода, из Стрелецкого приказа или местных средств - по памяти из Стрелецкого приказа. Деньги полагалось давать лично в руки, под роспись, сам процесс фиксировался специальной книгой, отсылавшейся затем в приказ.
Примерно в 1560-х годах сначала городовым, а затем и московским стрельцам разрешили в свободное от службы время заниматься ремеслом и торговлей - ради приработка. В Казани по описанию 1566-1568 гг. ремеслом и торговлей занимались примерно 20% (13 + 7) стрельцов, в Свияжске примерно на тоже время - 35%.
В военное время, для минимизации грабежей собственного населения, стрельцам могло выдаваться дополнительное денежное и хлебное жалованье - в 1555 и 1591 годах давали по полтине на человека деньгами + хлеб, крупы, сено лошадям.
Стрелецкие головы и сотники, будучи детьми боярскими, имели поместные оклады и могли получать поместья, прибавки к окладам и пр.

Вооружение и платье
Основным оружием стрельцов было ружье - фитильная пищаль / ручница или пищаль с кремневым замком, чаще именовавшаяся самопалом. Фитильные пищали («с жагрой»), изначальное вооружение стрельцов и пищальников, к концу XVI в. оказались сильно потеснены пищалями с кремневым замком. К началу XVII в. ими вооружались московские и какая-то часть городовых стрельцов. Пищали стрельцы получали казенные, по Немоевскому московские стрельцы получали от казны только ствол с замком, а ложем должны были обзаводиться сами. Большинство тогдашних русских пищалей (включая видимо и стрелецкие) имели калибр 10 - 15 мм и гладкий круглый ствол. Порох и свинец стрельцам также давала казна, но пули себе они лили сами - в пулелейках. Снаряжение стрельца состояло видимо из пороховницы, натруски, лядунки (сумки для пуль) и сумки-вязни (для фитиля и прочих принадлежностей). Бандельеры начали широко использоваться вероятно не ранее начала 1630-х годов.
Холодное оружие использовалось стрельцами только для самообороны. Насчет его состава ясности нет. Казной оно не выдавалось и видимо приобреталось самими стрельцами (иногда, по ситуации, могло выдаваться и из местных арсеналов). Бердыши в описываемый период они вероятно еще не использовали и вооружались некими боевыми топорами и, позднее, также саблями.
Стрелецкие головы и сотники сохраняли привычное им вооружение детей боярских - саадак + сабля. Как были вооружены пятидесятники и десятники неизвестно.
Доспехов сами стрельцы не носили, однако их головы и сотники и здесь могли сохранять привычное им защитное вооружение - пансырь, шлем и пр.
Униформы как таковой стрельцы не имели, нося «частично регламентированный гражданский костюм». Обычный набор платья состоял из полотняных портков и рубах, пары сапог, суконных кафтанов (простого и теплого) и однорядки, опушенного мехом колпака, шубы и плаща - епанчи (по подсчетам автора этот набор стоил минимум 6,5 - 7 руб.). Стрельцы одного приказа носили верхнюю одежду стандартной расцветки - кафтаны, шапки, штаны одного цвета / цветов. К середине XVII в. московским стрельцам ежегодно, а городовым - периодически, казна выдавала ткань на пошив парадных цветных кафтанов, однако когда появилась подобная практика неизвестно. Шились кафтаны и пр. видимо в самих же приказах - тамошними мастерами.

* Чаще всего видимо «свицким» - шведским или «шкоцким» - шотландским: по типу, а не месту изготовления, замки обоих типов делались и в России. «Свицкий» позднее видимо стал называться «русским», а «шкоцкий» представлял собой голландский или англо-голландский замок - см. А. Н. Чубинский «Конструкции замков огнестрельного оружия и их наименования в русских источниках XVI - начала XVIII века»

Служба
Начиная с 1552 г. ни одно более-менее заметное военное мероприятие не обходилось без участия стрельцов. Московские стрельцы (по 2-3 приказа и больше) регулярно ходили в дальние походы, к полковой службе привлекались и городовые стрельцы. При этом удельный вес стрельцов в составе русских армий был невелик - обычно не более 5-10% бойцов.
В классической «московской» военной системе пехота играла второстепенную роль, предназначаясь в основном для обороны и осады городов и крепостей. В полевых боях основную роль играла конница. Стрелецкая пехота обладала высокой огневой мощью, но в ближнем бою была крайне уязвима, особенно для конницы противника. На поле боя она обычно занимала какое-нибудь «крепкое место» - сильную позицию (естественную и / или искусственно укрепленную), откуда и вела огонь, поддерживая собственную конницу. При отсутствии такой позиции для защиты использовался обоз / вагенбург - пехота вела огонь «одернувшись» обозными телегами.
Использовался также, в основном против татар, гуляй-город.
При осадах широко использовались окопы (стрельцы активно «закапывались» и под Казанью и под Полоцком), а также туры и щиты - мантелеты. Во время штурма основной задачей стрельцов также видимо являлась огневая поддержка штурмующих, ближнего боя они стремились избегать.
Для повышения мобильности стрельцам в походах могли даваться лошади (казенные или собранные с населения) или подводы.
В мирное время стрельцы несли в своих городах караульную (обычно охраняя ворота и государственные учреждения) и полицейскую службу. Московские стрельцы во второй половине XVII в. отвечали и за тушение пожаров, однако когда была заведена такая практика неизвестно.

интересное

@темы: Рыбка, пойманная в глубокой воде

---

18.07.2020 в 00:07

Пишет  Госпожа Сеть:

Потрясающие визуализации к очень волнительному и невероятно прекрасному моменту из 177 главы в исполнении разных художников. ❤ ❤ ❤

Перечитать главу: vk.cc/ax2YnA

* * *

Се Лянь совершенно серьёзно, почти торжественно спросил:

— Кто же та «благородная золотая ветвь с яшмовыми листьями»?

Палец Хуа Чэна, на котором была повязана красная нить, едва заметно дрогнул. Он долгое время молчал. Затем медленно произнёс:

— К чему вопросы, если ответ уже известен Вашему Высочеству?

Се Лянь кивнул и сказал:

— Вот оно что. Значит, это не напрасные наветы. И всё действительно так.

Хуа Чэн не проронил ни слова.

Помолчав, Се Лянь продолжил, при этом тон его звучал ровно и абсолютно невыразительно:

— Ты… не хотел бы узнать, каково моё отношение к этому?

— …

Хуа Чэн чуть повернул голову, словно хотел обернуться, и в то же время не осмеливался встречаться взглядом с принцем. Се Лянь увидел лишь две тонких царапины на его щеке. Хуа Чэн произнёс:

— Ваше Высочество, нельзя ли… не говорить мне этого? — его голос даже охрип немного.

Се Лянь ответил:

— Мои извинения. Но это то, что ни в коем случае нельзя оставить без объяснений.

Хуа Чэну не требовалось дышать, однако, услышав эту фразу, он всё же сделал глубокий вдох.

Его лицо стало невыносимо бледным, но, тем не менее, он улыбнулся. И с достоинством произнёс:

— Верно. Так будет лучше.

Словно смертник в ожидании приговора, он закрыл глаза. Но веки сомкнулись лишь на мгновение и резко распахнулись вновь.

Сзади его обхватила и крепко обняла пара рук.

Се Лянь, прижавшись лицом к спине Хуа Чэна, тоже ни слова не проронил. Но… пусть даже он ничего и не сказал, этого было достаточно.

* * *


Artist: 客小北
weibo.com/u/6341564566
kexiaobei539.lofter.com


Artist: 六萌星
weibo.com/hexagram1030


Artist: 真茗
weibo.com/p/1005053941100562


Artist: KKia
weibo.com/negi1021
twitter.com/kkia1021
kkia1021.lofter.com
pixiv.net/member.php?id=1734614


Artist: 张子箴
peachring.com/weibo/user/5767917092


Artist: 眠云卧石
spore1994.lofter.com


отсюда - vk.com/tian_guan_ci_fu

@темы: Ракушки, tian guan ci fu, Вызывает мурлыкание

---

17.07.2020 в 23:04

Пишет  RianoneL:

Молодой Малфурион. жаль сосков нет -_-

Yeehso Lee

... мне вот интересно, будут ли у НЭ в Shadowlands такие рога? хотя бы у друидов...

симпатишный

@темы: Ракушки, Вызывает мурлыкание, WOW

---

17.07.2020 в 20:56

Пишет  N.K.V.D.:

«Нож на ратовище» - потемкинский сплав глефы и совни

В конце XVIII века на вооружении сводных гренадерских батальонов Екатеринославской армии находилось оружие, называемое «ножами на ратовищах». Это оружие было введено по инициативе Потёмкина. 30 марта 1788 года он написал Суворову следующее письмо: «Отправил одного егеря для обрgазца, как быть вооружену баталиону гренадерскому, находящемуся в третьей дивизии. 500 для сего ножей уже к вам отправлено чрез Херсон, а другие 500 отдайте запорожцам. Егеря обучены здесь как прицеливаться с помощью ножа. Выдумка моя ежели вас понравится, я буду рад. Вместо ружей гренадерам дайте карабины, которые стреляют лутче, нежели ружьи, а столько же далеко, будучи легче несравненно и удобнее для заряда скорого. Прикажите пули перелить по калибру карабинов, ружьи от них отобрать, выучить стрелять в цель и ножами, вместо штыков, колоть и рубить вместо сабли».

О технике работы ножом он упоминал и в следующем письме от 4 апреля: «Отправляю к тебе, друг сердешной, унтер-офицера Екатеринославского егерского корпуса, который одет и вооружен так, как быть гренодерскому батальону, составленному из рот ярославских и муромских. Прикажи ему перед собой приложиться, утвержаясь на ноже, стоя и на коленках, закинуть ружье за плечо и колоть, и рубить ножем».

Суворова новое оружие заинтересовало, и он его модифицировал, добавив, вероятно, погонный ремень, о чём он писал Н. А. Зубову: «Прибудет к Вам гренадер с ножем и помочью для закидывания ножа за плечо к удобности в походе и атак пальбою, что прошу Вас наискорее исправить». В рапорте от 7 апреля сообщалось о доставке в Херсон, помимо «винтовальных» и «гладких» карабинов, 1500 «ножей на ратовищах».

Этими ножами были вооружены, кроме двух сводных гренадерских батальонов, запорожские казаки, а в 1790 в Туле было изготовлено 5000 ножей для корпуса пеших Малороссийских стрелков.

Екатеринославский казак.

«Ножи на ратовищах» представляли собой довольно широкие однолезвийные клинки, закреплённые на коротких древках. Клинок был с небольшим изгибом. Насколько видно из писем, они предназначались для нанесения колющих и рубящих ударов, а также для прицеливания.
К московским совням это оружие никакого отношения не имеет, однако возможна их связь с простонародными совнями или охотничьими ножами, которые укреплялись на недлинном древке. Распространения это оружие не получило и вскоре вышло из употребления.

Совня XVII-XIX века

«Ножи на ратовище», которым вооружались во времена князя Потемкина-Таврического гренадеры Екатеринославля – не что иное, как совня, хоть и не имеет прямой связи с историческими предшественниками. А совня в свою очередь-это славянский вариант западноевропейской глефы, совня (совь) – это простое оружие с длинным древком, представляющее собой обычную реконструированную косу, где изогнутый однолезвийный клинок косы вертикально насажен на древко.

Тем не менее, несмотря на схожесть этих двух видов старинного холодного оружия, ставить их рядом не стоит. Глефа изначально была создана как оружие, и все элементы её конструкции были сделаны для увеличения эффективности именно в бою. А совня – изначально мирный сельскохозяйственный инструмент, вынужденный пройти эволюционный путь до оружия из-за отсутствия лучших образцов вооружения.

Глефы: Италия (начало XVI в.); Италия (первая половина XVI в.); глефа личной охраны
ректора республики Рагуза (Дубровник, около 1540 г.); глефа личной охраны дожа Венеции
Франческо Веньера (1554—1556); Венеция (около 1550 г.); Франция (вторая половина XVI в.)

Вероятно, совня использовалась на Руси уже в XII веке (упоминания встречаются в Новгородской летописи), и, следуя европейским тенденциям, стала довольно широко распространена среди ратников к концу XIV века.
Во время борьбы с поляками и шведами в Смутное время, для ополчения это было чуть ли не единственное подходящее оружие, поскольку совня отличалась дешевизной и простотой изготовления – но, несмотря на это, качество этого оружия оставляло желать лучшего.

Ратники в тегиляях и шапках железных (левый — с совней, правый — с рогатиной)

К XVII веку совня становится очень распространенной среди славян и, соответственно, улучшается и качество выпускаемых образцов. В этот период появляются искусно выкованные наконечники, наварные лезвия из высокоуглеродистой стали и совня становится оружием офицерского состава.

По версиям некоторых историков, некоторые низкокачественные совни – это на самом деле простонародный её аналог под названием «ласка» — по сути, нож на палке, которые имели наконечники произвольной формы, которые в зависимости от способностей владельца по-разному крепились к укороченному древку.

прообраз штыка

@темы: Рыбка, пойманная в глубокой воде

---

17.07.2020 в 19:13

Пишет  N.K.V.D.:

История из проекта «Страна Героев» - 2
Александр Мамкин сделал невозможное. С пассажирами и детьми на борту он не смог выполнить инструкцию – выпрыгнуть с парашютом из горящего самолёта. Его ноги обуглились, но он продолжал полёт, пока не нашел подходящую площадку...
ИСТОЧНИК

...через 7 дней летчик скончался от полученных ожогов.

ТАКЖЕ: Рассказ о тяжелоатлете Григорие Малинко в годы Великой Отечественной войны

@темы: Ракушки, Рыбка, пойманная в глубокой воде

---

17.07.2020 в 19:05

Пишет  pani Volha:

Срыв покровов)
И не тех, о которых все подумали в честь тяпницы)))

кстати да)

@темы: Смех

---

17.07.2020 в 18:58

Пишет  RianoneL:

Андуин и Темная Сторона)
Спойлеры из Shadows Rising:

...
Когда вы пишите для такой крупной франшизы, как Warcraft, то вам нужно быть готовым отложить свое эго в сторону и реализовать задумку компании. Тем не менее, Мэдлин удалось добиться разрешения на написание нескольких интересных глав, например, в одной из них Андуин маскируется под простолюдина и отдыхает в Златоземье. Эта глава призвана показать, что Андуин молодой правитель, которому нужно побыть наедине с собой, и что его печалит отсутствие друзей ровесников.

ахаха)) если учесть ЧТО происходит в Голдшире каждый день...

...
Действия Андуина по ходу романа также начинают напоминать Артаса, особенно это было заметно в сцене с Джайной, когда они обсуждали способы выследить Сильвану и он был готов игнорировать моральную составляющую его плана. Мэдлин думает, что Джайна обеспокоена тем, что она уже видела подобное раньше с Артасом.

В конце книги Андуин теряет самообладание и из его рук вырывается темная энергия, что приводит окружающих в шок. Именно Blizzard сказали, что он должен использовать темную энергию в этот момент. У Мэдлин отсутствует информацию по поводу того, какой тип магии использовал Андуин (бездна/магия Тюремщика), и она думает, что Blizzard намерено готовят нас к чему-то новому.

вот! то что я ждала! Переход Андуина во тьму ♥ близзы все-таки затронут тему Shadowreaper, круть

имхо - Близзы не решатся сделать второго Артаса. Потому что это Альянс, а демонизация у нас в WOW только для Орды

@темы: WOW

---

17.07.2020 в 18:34

Пишет  Grissel:

совершенно укуренная, но подлинная история
В изложении Антрекота. Я, когда в свое время вот про это все прочитала, поняла, что напеть не смогу.

Будни Святой Инквизиции (расширенные, дополненные) или выдали девицу за женщину

17 июня 1587 года, Толедо. Год после Армады. Инквизиционный трибунал. Председатель – дон Лопе де Мендоса. В настоящий момент глаза у него на лбу.

Перед ним стоит подсудимое неопределенного пола и возраста. По одним документам и согласно показаниям множества свидетелей оно – он. Элено де Сеспедес, мавр-полукровка, бывший чулочник и портной, бывший солдат, успевший поучаствовать в Альпухарских войнах против морисков, а ныне - хирург, член корпорации, лицензирован по двум специальностям – собственно хирургии и кровопусканию и прочей очистке организма (и все это, однако, самоучкой). Известный специалист, успешно работавший во многих городах Испании… в том числе, и при дворе. По другим документам оно – она. Элена де Сеспедес, сорока одного или двух лет, из Аламы, дочь испанца и рабыни-мавританки, рожденная в рабстве, освобожденная хозяином (то есть отцом) и получившая имя и фамилию в честь покойной жены хозяина. Вышла замуж в 16 лет, муж бросил вскоре после беременности – по слухам, умер, и с тех пор Элена жила трудом своих рук. Предмет разбирательства – второй брак, заключенный за 15 месяцев до ареста. С женщиной, Марией дель Каньо.

Далее по ссылке

el-d.livejournal.com/213134.html

В продолжение темы причудливости жизни

@темы: Рыбка, пойманная в глубокой воде

---

17.07.2020 в 17:21

Пишет  N.K.V.D.:

Картинка дня: портрет Грегора Бачи

Перед вами – картина, созданная в XVI веке в Венгрии, ее до сих пор можно увидеть в замке Амбрас эрцгерцога Фердинанда II в австрийском Инсбруке. Собственно говоря, большой любитель искусств Фердинанд и включил портрет в свою роскошную коллекцию. На нем изображён венгерский дворянин Грегор Бачи, который получил, в общем, типичную для рыцарских турниров травму: копьё по нисходящей траектории вошло в правую глазницу и вышло через шею.
Что же удивительного в этом? А то, что Грегор Бачи после этой травмы, судя по всему, выжил.
Именно этим и объясняется и создание самой картины, и наличие аналогичной гравюры XVI века.

Читать дальше

Возможно ли это? Вполне возможно. В 2010 году журнал Lancet описал случай, когда рабочий упал со строительных лесов при работах под потолком храма с высоты 14 метров и «наделся» на прут железной арматуры, который прошёл параллельно плоскости Франкфорта (воображаемая плоскость, проходящая через нижний край глазной орбиты и верхний край мочки уха).
Тем не менее, пациент выжил, прошёл через две операции, после чего некоторое время страдал головными болями и умеренной диплопией (двоением в глазах), но через пять лет после травмы был полностью здоров (за вычетом потерянного глаза), что еще раз говорит о пластичности мозга и способности человека к выживанию.

(Цы.)

Пишет  Draco Regis:

17.07.2020 в 20:50

Бачи точно выжил и инвалидом не стал - только ослеп на правый глаз по причине его потери.
Кстати, на второй гравюре изложена другая версия:

Венгерский дворянин Грегор Бачи после ранения полученного в боях с турками.

Второй вариант сами венгры считают каноничным.

А вот ещё один - с пробитой ломом головой.
ru.wikipedia.org/wiki/%D0%93%D0%B5%D0%B9%D0%B4%...

URL комментария

жизнь все же занимательней кино порой

@темы: Рыбка, пойманная в глубокой воде

---

17.07.2020 в 16:58

Пишет  Горобэй:

ПРавитель Вороньего Двора пришел посмотреть на незваного гостя

@темы: Ракушки

---

@темы: Рыбка, пойманная в глубокой воде

---

17.07.2020 в 11:03

Пишет  Ab61rvalg:

Прелюдия к пятнице!

А вот это хорошо

@темы: Ракушки

---

17.07.2020 в 12:29

Пишет  Шано:

Летом 1934 г. власти деревни Плоаре в регионе Бретань (Франция) решили отремонтировать могилу врача Лаэннека на местном кладбище. Гроб выкопали и перенесли в часовню. Пока с французской эффективностью и французской же быстротой ремонтники собирались с духом, чтобы зацементировать дно и стенки могилы и привезти новое мемориальное надгробие, могила более недели стояла открытой. В нее сразу же спрыгнул кто-то из местных жителей. И полежал на дне несколько минут. Зачем? Для исцеления от хворей и прибавки здоровья. Пока он там лежал, идея показалась правильной для другого жителя деревни, и он стал торопить первого. Едва первый вылез, второй и сам нырнул туда же. К вечеру в могиле Лаэннека полежала вся деревня. На следующий день – жители близлежащего городка Дуарнене. Потом стали приезжать и приходить бретонцы отовсюду. Говорят, за девять дней в могиле полежало несколько тысяч человек. Говорят, некоторые исцелились.

Возможно, это только легенда. Во французских и английских источниках я нашел лишь подтверждение самого факта ремонта могилы Лаэннека в том году – не более. Возможно, я плохо искал. Но даже если не было тысяч французов, прыгающих в могилу, сама история отражает отношение местных жителей к этому врачу. И это более чем через 100 лет после его смерти! Это как если бы сейчас было паломничество в мавзолей Пирогова или на могилу Образцова…

Что же сделало Лаэннека особенным для жителей Дурнене-Плоаре? В науке Лаэннек весьма известен. В 14 лет он закончил школу и стал учиться медицине. В 18 лет ушел добровольцем в республиканскую армию и стал служить в качестве помощника хирурга. В 20 лет (в 1801 г.) он стал учеником личного врача Наполеона Корвизара (который семиотика, перикардит и клапанные пороки сердца). До возраста 23 лет Лаэннек открыл перитонит как отдельный синдром, цирроз – как отдельную болезнь (и дал циррозу его имя; алкогольный цирроз, кстати, до сих пор называют циррозом Лаэннека), дал меланоме ее название и открыл, что она может давать метастазы.

Конечно, главное открытие Лаэннека было в диагностике. В те времена дети часто играли, приставляя ухо к бревну, пока товарищ царапает чем-нибудь, например, булавкой, по другому концу этого бревна. Звук получался громким и отчетливым. Лаэннек вспомнил об этих играх, когда его в 1816 г. пригласили к некой тучной даме, страдавшей, судя по всему, болезнью сердца. Из-за слоя жира ощупывание и простукивание ничего не дали. Далее надлежало послушать ухом, но дама была к тому же еще и весьма молода и стыдлива. Тогда Лаэннек свернул в трубочку лист бумаги (это по его словам, но, скорее всего, это был не листок, а тетрадь) и приставил его к области сердца. Ко второму концу он приложил ухо. И был поражен тому, насколько громко и четко был слышен стук сердца – гораздо лучше, чем если прикладывать ухо непосредственно к грудной клетке.

(Теперь часто можно прочитать, что этой первой пациенткой была компаньонка матери Лаэннека и что в это компаньонку Лаэннек был влюблен. Называют даже имя. Вот только компаньонка матери Лаэннека с этим именем умерла в 1799 г., за 17 лет до описываемого события. Так что лучше придерживаться версии самого Лаэннека – «некая молодая тучная дама».)

Открытие так поразило Лаэннека, что в тот же день он подобным способом прослушал более 100 пациентов в больнице, которой заведовал.

Трубочка из тетради оказалась недолговечной. Особенно, если слушать сотню больных. Лаэннек решил соорудить такую же трубочку, но из чего-нибудь более стойкого. Он перепробовал множество материалов – от камыша до каштана (о, Франция!), от стекла до стали, благо сам не был белоручкой. Конечным результатом его изысканий стал ровный полый цилиндр 12 дюймов в длину и 1,5 дюйма в ширину из орехового дерева (на фото - добавлен только еще медный кожух). Просто цилиндр – никаких ухищрений и усовершенствований!

(Иронично, что Лаэннек отверг сталь как материал для своего устройства, потому что сталь «холодная при прикосновении к коже, особенно после мороза», но потомков его изобретения до сих пор часто делают именно из стали.)

Свой прибор Лаэннек назвал «цилиндр». Всю свою жизнь, уже официально употребляя совсем другое название, Лаэннек время от времени все равно скатывался на название «цилиндр». Другие названия, которые он перепробовал, были:
* сониметр (измеритель звука),
* пекторилок (говоритель груди),
* медицинский рожок,
* торацилок (опять «говоритель груди», но с другим латинским корнем),
* торацископ (осматриватель груди).

Дяде Лаэннека Гийому (который был учёному как отец) название «осматриватель груди» понравилось, и он «поиграл» с разными корнями, в конце концов заменив латинский корень на греческий. Так вместо «торацископа» появился «стетоскоп». На том и остановились.

Новый диагностический прибор дал взрыв новым открытиям. Лаэннек описал везикулярное, бронхиальное и амфорическое дыхание, «металлический звон», шум в сердце, «кошачье мурлыканье», шум трения перикарда, звуки аневризмы аорты. Лаэннек вдруг с удивлением обнаружил, что может связать анатомию сердца с тем, что слышит. Например, первый тон несомненно связан с закрытием клапанов сердца. У живого человека можно «услышать» эмфизему, пневмоторакс, отек легких, бронхоэктазы, туберкулез легких. Кстати, именно стетоскоп впервые в истории позволил ставить прижизненный диагноз туберкулеза, отличая это заболевание от всех остальных «пневмоний».

Из истории болезни тех времен. К Лаэннеку обратилась 27-летняя пациентка с лихорадкой и кашлем. И все бы ничего, но дама никак не могла замолчать. Рот не закрывался. Она не могла не говорить. А как слушать, если пациентка беспрерывно болтает? Лаэннек делал замечания, пытался ловить паузы между фразами, но ничего не помогало. И тут обнаружилось, что голос в определенной точке груди звучит в разы громче и четче. Как такое может быть? Это было похоже на то, как кричать в большую посудину, – звук возвращается громким. Лаэннек предположил, что в этом месте в легких находится туберкулезная каверна. Через год на вскрытии этой пациентки именно там каверну и обнаружили.

Мир звуков человеческого тела, который открылся перед Лаэннеком, был столь огромен, безграничен, что казалось, теперь врач может «смотреть» внутрь больного и «видеть» его органы и его болезни. За 3 года Лаэннек услышал столько, что это не смогло поместиться в одной книге и пришлось издавать его труд в двух томах (1819). К каждому экземпляру первого издания прилагался стетоскоп. А кто их делал? Один-единственный человек – сам Лаэннек. Так что пока типография печатала его монографию, Лаэннек стоял за токарным станком.

Реакция медицинского сообщества была странной. Официально – холодной (к тому времени Лаэннек уже порвал с миром наполеоновских медиков, а они были основой французской медицинской науки и в посленаполеоновские времена). А неофициально – каждый счел необходимым сходить к Лаэннеку и попросить у него стетоскоп. Париж большой, и Лаэннек несколько лет каждый вечер становился к токарному станку – иначе с наплывом желающих было не справиться. (Кстати, Лаэннек точил стетоскопы до самой своей смерти. Когда он умер, в его мастерской нашли несколько десятков стетоскопов на разных стадиях готовности.) Дошло до того, что в стетоскопоманию включились даже пациенты – они осознанно выбирали врачей со стетоскопом и избегали врачей без оного.

Стандартный набор парижского врача на выпуск из медшколы в 1820-е: руководство Лаэннека за 15 франков и стетоскоп. Если сделанный самим Лаэннеком – бесценный, если «подделка» – то 3 франка. Такой набор (18 франков) – это 200 долларов в наше время.

Теперь врача оценивали как музыканта – по слуху, и это вновь подтверждало старую истину: медицина – это не наука и не ремесло, это искусство.

Составитель медицинской энциклопедии Мера писал, что аускультация (т.е. выслушивание) при помощи стетоскопа восхитительна, только жаль, что теперь врачи могут утратить виртуозные навыки диагностики по пульсу, цвету мочи и запаху кала. В наши времена, спустя двести лет, профессора в медуниверситетах вот так же жалуются, что молодая поросль в современных больницах сразу кидается к УЗИ и МРТ, так и не взглянув на пациента. Ответ Лаэннека на слова Мера был таков: «Это все равно что отказываться ездить по Парижу в кабриолете из опасения утратить навык перепрыгивания через лужи на тротуаре».

За границей первыми стали пользоваться новым изобретением врачи английского военно-морского флота. Съездить в Париж и вернуться оттуда с цилиндром Лаэннека стало для них не просто модой, а признаком шика.

А у Лаэннека прорыв следовал за прорывом. Главная болезнь того времени – туберкулез, и его оказалось довольно просто диагностировать с помощью стетоскопа. Собственно именно Лаэннек и назвал чахотку «туберкулезом». Интересно, что на вскрытиях туберкулезных больных Лаэннек сам заразился этой болезнью, но долго не хотел признавать этого, пока его брат, воспользовавшись его же изобретением, не прослушал все описанные им же самим признаки запущенного процесса. От туберкулеза Лаэннек и умрет в 1826 г., через 10 лет после своего изобретения.

Было ли изобретение стетоскопа причиной, из-за которого бретонцы спустя и сто лет после смерти помнили и любили Лаэннека, а также, возможно, прыгали в его могилу? Мог ли средний житель бретонской глубинки оценить эпохальность открытия земляка?

Наиболее вероятно, дело было в другом. Лаэннек был для бретонцев олицетворением бретонскости. Он свободно говорил на кельтском языке (и даже написал в юности поэму на этом языке). Но этого мало. В молодости Лаэннек стал центром скандала, из-за которого ему пришлось «поляризоваться», занять четкую позицию, которая совпала с тем, как бретонцы представляли себе идеального бретонца.

В Париже наполеоновских времен врачи делились на три круга по возрасту: старики, «застрявшие» в дореволюционных, королевских временах; среднее поколение сподвижников Наполеона и, наконец, молодежь, тоже, вроде бы, поддерживающая императора и его окружение, но поддерживающая критически.

Все обострилось, когда Лаэннек, представитель медицинской «молодежи», и Дюпюитрен (который контрактура Дюпюитрена), представитель наполеоновских «зрелых» врачей, поссорились из-за меланомы и вообще опухолей.

(Дюпюитрен, кстати, вошёл в историю, как самый богатый врач всех времён и народов. В те времена у него было несколько миллионов(!) – по крайней мере 3 миллиона, поскольку когда свергнутому Карлу X понадобились деньги, Дюпюитрен предложил королю миллион франков, заявив, что у него есть еще миллион для дочери и еще один – на старость. Три миллиона тогдашних франков – это, между прочим, 600 кг золота (35 млн долл). А скорее всего, этих миллионов-то было больше, чем три! И это только на лечении больных! Никаких немедицинских доходов!)

В самом начале XIX века Лаэннек был учеником и сотрудником Дюпюитрена. Лаэннек считал, что Дюпюитрен украл у него идею разделения опухолей на доброкачественные и злокачественные и описание маланомы. Дюпюитрен считал, что украл как раз Лаэннек. Как бы то ни было, случился публичный скандал, и Лаэннек был вынужден противопоставить себя «зрелым» наполеоновским врачам. И оказался среди таких же, как он, бунтующих молодых медиков. Многие из медицинской молодежи тогда открыто выражали разочарование в «солдатах империи».

Молодые бунтовщики все делали наоборот: бесплатно лечили бедных, публично критиковали императора, учили мертвые языки и читали Гиппократа в оригинале, бравировали своей крепкой католической верой, испытывали все новое не на бедняках, а на ком придется – без выбора по признаку платежеспособности.

Когда папа Пий VII приезжал в Париж венчать Наполеона на императорский трон, ему представили главу студентов-католиков, и это, конечно, оказался Лаэннек. Папа назвал Лаэннека «чудом».

Неожиданно вот эта позиция «делать все наоборот» снискала бунтующей медицинской молодежи немалую поддержку не только в религиозной французской глубинке, но и в самом Париже, где, как выяснилось, было полно затаившихся противников режима. Именно среди этих противников Лаэннек и оказался нарасхват – получить его услуги хотел каждый. «Лаэннек – мой лечащий врач» стало одним из признаков приверженности католицизму и пассивной оппозиции императору.

В 1809 г. парижский кардинал сделал Лаэннека своим личным врачом, и Лаэннек впервые почувствовал себя состоятельным человеком. Когда Париж наводнили раненые из отступающей армии Наполеона, Лаэннек собрал в одной больнице всех бретонцев (их язык все равно никто, кроме него, не понимал) и лично лечил их всех – не забывая, конечно, при этом ежедневно приглашать в палаты бесчисленных католических священников.

Когда Париж пал, Лаэннек вдруг оказался главным среди медиков, угодных новому режиму (и получил в управление лучшую парижскую больницу). Если в 1805 г. Лаэннек получал гонорар 4 франка за лечение больного-астматика, то в 1808 его гонорар вырос до 3400, а в 1822 кто-то заплатил ему 43 тысячи. (Для понимания – это не за осмотр или один прием, это за лечение «до победы».) У Лаэннека лечились умирающая мадам де Сталь, Шатобриан (тот самый), будущая королева (супруга Карла X). И при этом Лаэннек даже в эти годы продолжал вести бесплатный прием бедняков, и так уж получалось, что это часто были бретонцы.

Похоже, это любовь к Бретани и бретонцам, это жизнь «по-бретонски» в сочетании со славой и богатством и сделали Лаэннека легендой, пережившей самого Лаэннека и сохранявшейся по крайней мере и через сто лет после его смерти. Ну а прыгание в могилу – это символ, пусть даже этого на самом деле и не было. www.facebook.com/photo.php?fbid=291182962556665...

@темы: Рыбка, пойманная в глубокой воде

---

мейте быть благодарными

Что вы ждете от людей, которым вы делаете что-нибудь хорошее? Вознаграждение? Ответную услугу? Хотя бы просто слова благодарности?

Китаец из провинции Хэнань за свой благородный поступок не получил вообще ничего…

Вообще-то эта история произошла 24 года назад. Мужчина увидел, как пять хулиганов пристают к двум девушкам. Одна из них даже упала на землю, а вторая попросила его вмешаться и помочь. Ну как тут можно отказаться? Все произошло быстро. Он сделал замечание гопарям, а в ответ сразу получил 4 ножевых ранения и попал в больницу.

Когда он поправился, он ждал, что девушки придут его благодарить. Но вот прошло 23 года, и ждать стало невмоготу. Он выяснил, что одна из женщин живет неподалеку (от этого ему стало еще обиднее), подкараулил ее на автобусной остановке и задал прямой вопрос, с какой стати она ему не благодарна?! Уж не знаю, почему, но женщина, вместо того чтобы просто сказать «спасибо», запрыгнула в первый попавшийся автобус и свалила!

Разве это не возмутительно?

«Они не оставили мне выбора, — решил наш герой. — Придется подать на них в суд!» В итоге суд, рассмотрев дело, решил, что спасенные мужчиной жертвы, действительно, мягко говоря, оборзели. Даже «спасибо» за 24 года не успели сказать, а это невежливо. Короче, спасенных заставили выплатить герою компенсацию — 10 юаней (100 рублей).

www.globaltimes.cn/content/1194636.shtml

Мораль этой истории очень простая: сказать «спасибо» никогда не поздно, даже если прошло уже 24 года.

Как говорил Дон Кихот, ничто не стоит так дешево и не ценится так дорого, как простая человеческая вежливость!
(с)t.me/chinaposter/1070

@темы: Смех

---

@темы: Рыбка, пойманная в глубокой воде

---

Особенно понравилось вот это:
"Во время одной из офицерских попоек Улрих Шнафт решил похвастать перед сослуживцами своими подвигами под Ленинградом и показал им свою фотографию в форме Ваффен СС.
Примечательно, что подобная демонстрация не имела для лже-Зисмана немедленных последствий, но про нее вспомнили во время очередной проверки офицера по линии контрразведки, после чего лейтенант был уволен из армии."

Десять лет всего прошло, а скрывающегося эсэсовца спокойно отпустили. И только когда он решил предложить услуги египетской разведке, засуетились.

@темы: Рыбка, пойманная в глубокой воде