[Hessalam-2020]

19.10.2020 в 00:14

Пишет  Angerran:

БЕЗГИН Владимир Борисович

Научное издание "Крестьянская повседневность (традиции конца XIX – начала ХХ века)".
М.-Тамбов: Изд-во Тамбовского гос. тех. университета. 2004. Монография. Продолжение.

СЕЛЬСКИЕ ПОРОКИ

ПЬЯНСТВО ДЕРЕВНИ

Употребление алкоголя следует также рассматривать как традицию сельского быта. Это проблема многоплановая, так как в ней нашли свое отражения социальное, хозяйственное, культурное и нравственное состояние крестьянского населения. Все попытки реконструкции деревенской повседневности были бы тщетны без выяснения место и роли водки в крестьянском быту. Народное воззрение на пьянство кратко можно было сформулировать следующим образом. В деревне осуждали пагубное пристрастие к винопитию, разорявшее хозяйство, подозрительно относили к лицам, ведущим трезвый образ жизни и благосклонно взирали на пьяный разгул своих односельчан в праздничные дни. Вот как описывал этот народный порок в конце XIX в. житель села Подзовалово Болховского уезда Орловской губернии Н. Григорьев:
«К пьянству отношение снисходительное. Осуждаются только те, кто за водку закладывает домашний скот или одежду.В престольный праздник, Успение, пьянство начинается сразу же после обедни и продолжается 2 – 3 дня. Крестьяне небольшими группами ходят друг к другу и везде выпивают водку. Часто в нее для крепости подмешивают нюхательный табак. Многие пьют до тех пор, пока не свалятся».

Праздник в народном восприятии был неразрывно связан с выпивкой. Его ждали, к нему готовились. Сельский праздник всегда был желанен, так как давал возможность прервать однообразную череду сельских будней. Наследие прошлых братин деревенский праздник был не только отдыхом от тягот ежедневного труда, но и формой консолидации сельского мира. По свидетельству жителя деревни «побывать на празднике считают долгом. Приготовиться к празднику, как бы это не было трудно, а надо. Бедный должен купить четверть ведра водки простой и бутылку красной, средний полведра водки и четверть красной, зажиточный – ведро водки и четверть ведра красной. Богатый – 2–3 ведра простой и полведра «красной». Это в храмовый праздник и Пасху». Выпивка в праздник – непреложный закон сельского быта, фактически не оставлявший альтернатив. Это был еще один стереотип деревенской жизни, следование которому добивалось силой общественного мнения села.

Начало 1860-х гг., по свидетельству современников, было отмечено резким всплеском сельского пьянства. Оценивая отмену крепостного права, историки в основном акцентировали внимание на благоприятных факторах этого события для развития крестьянства. Действительно, после отмены крепостного состояния и общего смягчения политического режима, у сельских обывателей стало больше свободы. И эта свобода употреблялась не только во благо. Утрата социального контроля со стороны помещика вела к росту девиантного поведения вчерашних крепостных крестьян. В деревне увеличилось употребление спиртного. Резко пошла вверх кривая деревенской преступности, прежде всего за счет имущественных преступлений и преступлений против личности. В 1862 г. временообязанными крестьянами Тамбовской губернии было совершенно 358 преступлений или 2 раза больше, чем в предыдущем году. Стоит согласиться с утверждением историка Б.Н. Миронова о том, что реформы ускорили модернизацию общества, а столкновение разных ценностных ориентацией, традиции и модернизма всегда ведет к росту преступности.

С отменой откупной системы подешевела водка. В пореформенный период потребление алкоголя в стране возросло. Для власти средства, полученные от реализации спиртного, выступали надежным источником пополнения доходной части бюджета. С ведением винной монополии в стране (1894 г.) «пьяные деньги» приносили до трети поступлений в государственный бюджет страны. По свидетельству современников, питейные заведения в городах работали с раннего утра до позднего вечера, а в выходной открывались по окончанию обедни.

В 1880 – 90-е гг. алкогольная волна буквально захлестнула русскую деревню. По наблюдениям сенатора С. Мордвинова, обследовавшего Воронежскую губернию в 1880 г., на ее территории один кабак в среднем приходился на 189 дворов1167. В селе Терновка Борисоглебского уезда Тамбовской губернии (1889 г.) на тысячу жителей приходилось четыре винные лавки. В течение года, по признанию виноторговцев, жителям села продавалось до тысячи ведер водки. С утра до позднего вечера велась торговля спиртным в трех кабаках села Круглое Козловского уезда той же губернии (1880 г.). Когда здравомыслящие крестьяне данного села вынесли на сход вопрос о закрытии лавок, то он не нашел поддержки. Содержатели питейных заведений не поскупились на щедрое угощение, и дело было улажено в их пользу.

По мере увеличения объемов производства в стране алкогольной продукции росла и численность злачных мест. К началу ХХ в. увеличилось душевое потребление алкоголя, а следовательно, и величина денежных средств, расходуемых населением на приобретение спиртных напитков. В Курской губернии при населении около 2 млн. человек в 1900 г. было выпито вина на 10 млн. р. По данным профессора И.Х. Озерова, в 1913 г. на алкоголь в среднем на душу по стране тратилось 6,83 р., что составляло 10,8 % душевого дохода.

Наряду с экономическим фактором рассматриваемой проблемы, следует указать и на его национальный подтекст, который, во многом, может объяснить мотивы и направленность грядущих еврейских погромов. Вся питейная торговля, особенно в южнорусских губерниях, находилась в руках евреев.

По наблюдению Е.В. Постникова, евреи торговали водкой открыто, распивочно и на вынос, часто не имея патента. «У нас що не жид, то и шинок», – говорили крестьяне. В донесении волостного правления села Михайловки Мелитопольского уезда утверждалось, что «патенты и другие документы на право торговли евреи получают на имя крестьян, которые за самое ничтожное вознаграждение соглашаются запродать свое имя». Корчемники щедро платили чинам общей полиции, должностным лицам волостного и сельского правления, чтобы те не мешали им тайно торговать водкой. Такое положение вполне устраивало местную администрацию, и штрафы, налагаемые за незаконную торговлю спиртным, легко уплачивались из тех же средств.

Дарованные монархом свободы были восприняты «малым» народом в
присущем ему духе, как свобода эксплуатации человеческих пороков. Вот еще одно свидетельство, только теперь уже 1917 г., но все о той же приверженности евреев к извлечению легко наживы. «Накануне престольного праздника еврейские дома, подлаживаются к общему настроению, запасаются к этому времени крепкими напитками и продают их бойко, не боясь препятствия со стороны полиции, относящейся снисходительно к продаже водки евреями».

Тайной торговлей спиртным в селе занимались вдовы с целью получения средств к существованию и сельские кулаки, для которых шинкарство выступало дополнительным источником дохода. В отчете о состоянии орловской епархии за 1907 г. читаем: «Торгуют вином в селах и вдовы, и местные кулаки. В селах и деревнях нет таких тайных продавцов, которые были неизвестны крестьянам. Местные кулаки, одержимые старостью наживы, устрашают духовенство и односельчан, излюбленным средством борьбы – поджогом, поэтому многие крестьяне и священники избегают вступать в какие-либо пререкания с ними».

В литературе много сказано о мздоимстве и продажности государственных чиновников царской администрации. Но не в меньшей мере была коррумпирована и местная, в том числе и сельская власть. До введения винной монополии некоторые деревни за дачу разрешения на устройство у себя кабака взимали деньги, и эти суммы играли немалую роль в деревенском бюджете. В докладе Борисоглебской уездной земской управы (Тамбовская губерния) говорилось: «В уезде установился обычай давать приговор на открытие питейных заведений за плату в пользу общества, деньги, негласным путем полученные пропивались мироедами». Огромная прибыль, получаемая вследствие торговли спиртным, давала возможность не жалеть средств для подкупа сельской администрации.

Последовательными борцами с пагубной народной привычкой выступали земства. В материалах Тамбовского губернского земского собрания за 1875 г. признавалось: «Неумеренное пьянство между крестьянами расстраивает их благосостояния, нанося немалый вред народному здравию, препятствуя сверх этого исправному поступлению податей и других окладных, казенных, земских сборов». Органы местного самоуправления пытались бороться с сельским пьянством, создавая культурные формы деревенского досуга. Своим постановлением от 30 сентября 1877 г. Борисоглебская уездная земская управа предложила волостным старшинам содействовать открытию в селах чайных лавок, а в качестве субсидий освободить их от взимания земских налогов. Источники свидетельствуют, что данная кампания существенных последствий не имела.

Благотворную роль в борьбе с народным пороком сыграли и земские начальники. Вот что говорилось в отчете воронежского губернатора за 1891 г.: «Как замечено по всей губернии, земскими начальниками с успехом достигнуто устранение угощение водкой на сельских и волостных сходах. Громадное значение и польза новой власти в этом направлении очевидна». Орловский губернатор в своем отчете за 1894 г., подводя своеобразный итог пятилетний деятельности этого института, писал: «Крестьяне свыкаются с реформой 12 июля 1889 г. и относятся к земским начальникам с уважением и доверием, называя их работу добросовестной и полезной. Благодаря деятельности земских начальников, нравственный уровень сельского населения, а равно и внешнее его благоустройство, заметно улучшается, что видно хотя бы из того, что взамен питейных заведений и иных лавок, все чаще и чаще в селениях Орловской губернии открываются школы, библиотеки и читальни».

Одним из показателей состояния проблемы являются данные о потребления спиртного крестьянским населением. В деревне алкоголь употребляли значительно меньше, чем в городах. Душевое потребление хлебного вина (водки) в начале ХХ в. составляло в деревне – 1,2 ведра, а в городе на каждого взрослого мужчину в год приходилось около 4 ведер сорокоградусной. В Воронежской губернии (1902 г.) душевое потребление алкоголя в городах исчислялось объемом в 1,16 ведра (8,92 р.), в уездах – 0,41 ведра (3,10 р.) Можно утверждать, что сельское население вело преимущественно трезвый образ жизни. Доля лиц среди крестьян, имевших пагубное пристрастие к вину, была незначительной. Митрополит Вениамин (Федченков) в своих воспоминаниях о детстве в тамбовской губернии утверждал, что пьяницы в селе были явлением редким.

Большой знаток сельского быта, Н.М. Астырев в работе «В волостных писарях» (1898 г.) писал: «Пьяниц в крестьянском миру очень мало, один два на сотню, наоборот, 8 – 10 на сотню найдется совсем не пьющих». В результате обследования 20 селений (20 тыс. душ) Пензенской губернии, проведенного Д.Н. Вороновым в 1912 г., алкоголиков было обнаружено менее 40 человек. Такое положение вещей подтверждается данными тамбовской земской статистики. Количество умерших от пьянства, в уездах губернии, в период с 1883 по 1905 гг. колебалось от 222 до 141 человека в год. Так что миф о поголовном пьянстве русской деревне и вечно нетрезвом «Иване» не соответствует исторической действительности.

Крестьяне в своих суждениях справедливо оценивали пагубность пристрастия к винопитию. В русских пословицах четко отразилась зависимость поведения человека от меры употребленного спиртного.
«Выпьешь много вина, так убавиться ума», «Вино человека сперва веселит, потом безумным творит». Правовед М.И. Зарудный в исследовании о крестьянских судах приводит пример приговора волостного суда. «Пьянство суть дьявольское наваждение, чрез него-то все худое происходит, все самые гнусные пороки. Человек, расслабленный пьянством, не имеет той душевной силы, которая вела бы его путем чести, закона и правды. От водки у человека тупеет память, он теряет рассудок и силы до того, что он не имеет ни сил, ни разума располагать своим семейством и хозяйством. Пьяница не может исполнять перед обществом и церковью лежащие на нем христианских и гражданских повинностей.

В крестьянском сознании неумеренное потребление вина являлось грехом, пристрастием порочным, поведением пагубным для человеческой души. Жители села твердо знали, что семейный лад и хозяйственный достаток возможны только при трезвом образе жизни. В Воронежской губернии общество села Никольского в числе 329 человек 28 мая 1882 г. приговорили в целях уменьшения пьянства и сопутствующим ему пороков (воровства, ссор, драк и т.п.) питейные и трактирные заведения закрыть с 1 июня 1882 г. по 1 января 1883 г. Пьяницы приносили много горя своим семейным. В пьяном виде они дебоширили и считали своим долгом колотить жен. По сведениям В. Птицына, изучавшего деятельность волостных судов Саратовской губернии в конце XIX в., они часто без жалоб и заявлений привлекали к суду и наказывали пьяниц, «для примера и страха другим». Так, крестьянина З. за пьянство и неплатеж податей и крестьянина О. за пьянство и буйные поступки приговорили к наказанию розгами. Сельское общество не оставалось безучастным в тех случаях, когда глава семейства пропивал семейное имущество, что грозило потерей тяглоспособности крестьянского двора.

По сведениям крестьян: «Пьяница, пропивающий имущество, жестоко осуждается. За мотовство и пьянство, когда на это жалуются начальству – предают волостному суду». Отзываясь о бесхозяйственном мужике, односельчане говорили, что «был прежде хорошим хозяином, стал пить и разорился». Не редко этой пагубной страсти были подвержены целые селения. В Ястребинской волости Орловской губернии при наделе 2,3 дес. на душу, один кабак приходился на 552 работника и число разоренных хозяйств составляло 6,3 %.Рядом в соседней Становлянской волости при одинаковом качестве земли и большем наделе в 2,5 дес. на душу, на одно питейное заведение в среднем приходилось на 123 местных жителя и хозяйства, пришедшие в упадок, составляли 23,2 %. Это данные относятся к началу 1880-х гг. Но спустя четверть века, таких печальных свидетельств не стало меньше. В отчете о состоянии Орловской епархии за 1907 г. находим: «За последние два года села и деревни стали неузнаваемы: сами крестьяне мне указывали такие села, которые год назад были нормальными, работящими, религиозными и в течение нескольких месяцев развратились в конец, разорились на вино и представляют собой сборища полоумных, ленивых и жестоких людей».