[Hessalam]

09.04.2020 в 21:52

Пишет  EricMackay:

(старушка и чайник) Путин вчера бессознательно процитировал Плевако, его слова из речи в защиту укравшей чайник старушки о том, что "печенеги терзали ее (Россию), половцы" - и это побуждает вообще разобраться с легендой о старушке и чайнике. Странность ее в том, что дело по поводу пустячной кражи оказалось подсудно суду присяжных с участием прокурора, а не мировому суду.
Литературные источники этого предания указаны в статье Алексея Кузнецова (см. ссылку), который регулярно рассказывает историко-юридические кейсы на Эхе Москвы. Как видно из его изложения, легенда известна в двух вариантах - Вересаева и Дорошевича. По версии Вересаева (который и вложил в уста Плевако слова о половцах и печенегах), украден был жестяной чайник в копеечную цену, а старушка была потомственной почетной гражданкой. Кузнецов ставит эту версию под сомнение:
"Не было ни потомственным почетным гражданам, ни дворянам более никаких привилегий в суде, это – одно из главных достижений Судебной реформы 1864 г. И «светил» старушке любого происхождения за мельчайшую кражу мировой суд, а стало быть – ни прокурора, ни адвоката, ни особенно присяжных".
В действительности адвокат у подсудимого в мировом суде мог быть, но главная ошибка не в этом. Кузнецов как бы опровергает Вересаева и пытается объяснить дело с помощью версии Дорошевича, интерпретируя ее в том смысле, что это был не жестяной чайник, а серебряный кофейник стоимостью 300 рублей и поэтому-то, мол, случай подпадал под юрисдикцию окружного суда с присяжными и с участием прокурора. Это обстоятельство - высокая цена кофейника - как ему кажется, ставит все на свои места.
На самом деле подсудность подобной кражи суду присяжных объясняется совершенно иначе. Во-первых, у Дорошевича кофейник стоил все-таки "меньше 300 рублей". Это указание на непревышение порога в 300 рублей сделано Дорошевичем отнюдь не случайно, а потому, что кража на сумму не более 300 рублей, причем совершенная впервые, подлежала, по общему правилу, мировому суду, то есть суду без присяжных, и наказывалась не по Уложению о наказаниях уголовных и исправительных, а согласно Уставу о наказаниях, налагаемых мировыми судьями, его статьям 169-172. Но Дорошевич вместе с тем упоминает о принадлежности старушки к дворянскому сословию - и тоже не случайно, а именно для того, чтобы объяснить, каким же образом дело оказалось в окружном суде с присяжными и прокурором. Дело в том, что согласно статье 1656 Уложения о наказаниях, "за кражу, предусмотренную в статьях 169—172 Устава о наказаниях, налагаемых мировыми судьями, виновные в том дворяне, священнослужители, монашествующие и почетные граждане подвергаются: лишению всех особенных, лично и по состоянию присвоенных, прав и преимуществ и наказанию на основании указанных статей означенного Устава". Лишение сословных прав было дополнительным наказанием, а важность его в данном случае в том, что, согласно статье 201 Устава уголовного судопроизводства, "дела о преступлениях или проступках, за которые в законе положены наказания, соединенные с лишением всех прав состояния или всех особенных, лично и по состоянию присвоенных прав и преимуществ, ведаются окружным судом с присяжными заседателями". Таким образом, факт принадлежности подсудимой к привилегированному сословию менял подсудность - вместо мирового судьи ее ждали присяжные в окружном суде. Тем самым становился возможным и прокурор, на обвинительную речь которого так остроумно ответил Плевако. Вопреки Кузнецову, дворянство старушки - это не "важный психологический штрих", а юридически значимый факт.
Согласно же версии Вересаева, старушка была не дворянка, а потомственная почетная гражданка. Но этот статус, в силу тех же самых узаконений, также делал ее подсудной суду присяжных. Может, однако, возникнуть вопрос: чем объясняется такая разница в цене объекта преступного посягательства по версиям Вересаева и Дорошевича? Дело в том, что Вересаев тоже имел в виду особенности тогдашнего уголовного закона, но другие, нежели Дорошевич. Согласно статье 171 Устава о наказаниях, налагаемых мировыми судьями, следующее виновному наказание могло быть уменьшено наполовину, если кража совершена по крайности и неимению никаких средств к пропитанию и работе и если цена похищенного не превышала пятидесяти копеек. Вересаев помнил об этом, поэтому, чтобы подчеркнуть крайнюю нужду, и написал, что "старушка украла жестяной чайник стоимостью дешевле 50 копеек". Это в любом случае не избавляло ее от суда присяжных, как лицо привилегированного сословия, но зато уменьшало наказание и, главное, давало ее деянию вид "кражи из нужды". В данном случае мы и вправду видим важный психологический штрих, а не просто юридический нюанс.
Таково будет правильное объяснение этой истории в обеих ее вариантах.
Кстати, на этом примере очень хорошо видна обоюдоострая природа сословных привилегий в Империи. В данном случае последствия совершения кражи оказываются для лица привилегированного более тяжелыми, нежели для простолюдина. Будь она крестьянка или мещанка - отделалась бы несколькими месяцами тюрьмы, и только. А дворянке или почетной гражданке в придачу к этим месяцам тюрьмы автоматически полагалось и лишение дворянства или почетного гражданства с переводом в податное сословие, что было бы для них гораздо тяжелее отсидки. Вот такая, понимаешь, "привилегия". Кому больше дано, с того больше и спросится...
www.facebook.com/alex.vergin/posts/102201658317...

Однако-ж

@темы: Рыбка, пойманная в глубокой воде