[Hessalam]

23.12.2020 в 06:06

Пишет  Groemlin:

понедельник, 1 марта 2010 г.

Свидетельства иностранцев XVI-XVII веков о московитах-содомитах

Галина ЗЕЛЕНИНА

Н.Л. Пушкарёва, одна из немногих в современной отечественной историографии, кто занимается российской гендерной историей, писала: «изучение сексуальной этики русских <...> долго не привлекало внимания российских историков и этнографов. Одним из препятствий было традиционное представление об асексуальности русской культуры и, следовательно, отсутствии самого предмета исследования»[1]. Утверждение этой авторитетной исследовательницы, безусловно, имеет основания, особенно применительно к советской историографии, но все же она не первая занялась изучением сексуальной тематики: у Н.Л. Пушкаревой были предшественники как в дореволюционной, так и в современной российской науке.

В трудах этих немногочисленных ученых нас будет интересовать описание сексуальной культуры русских в XVI-XVII вв., в первую очередь упоминания о гомосексуальной практике. Картина нравов, в изложении исследователей, оказывается весьма безрадостной с позиции христианской морали, причем гомосексуализм занимает не последнее место в скопище пороков, процветавших в русском обществе в позднее Средневековье. Авторы конца XIX века, основываясь (а точнее, пересказывая) на таких источниках, как сочинения митрополитов Даниила и Макария, послания старца Филофея и Максима Грека, постановления Стоглавого собора и Сказания[2] иностранцев о России, сокрушаются о невежестве и злонравии русского духовенства и народа в целом, погрязшего в пьянстве и разврате, в том числе и в содомском грехе, отождествляемом данными исследователями с гомосексуализмом[3]. В современных постсоветских исследованиях, безусловно более аналитических и не сводящихся к пересказу источников, на том же материале делаются сходные выводы. Сергей Богатырев в работе, посвященной специфике поведения Ивана Грозного, пишет, что гомосексуализм был широко распространен в русском обществе во многом благодаря «нездоровой атмосфере морального разврата и вседозволенности, царивших при дворе Ивана Грозного после смерти его первой жены»[4]. С. Богатырев также ссылается на свидетельства иностранцев о распространенности содомии во второй половине XVI века и на их основании делает вывод, что моральные проповеди церковных иерархов так и не излечили общество от этого порока. Известный сексолог и социолог, признанный сейчас основным специалистом по истории сексуальной, и в первую очередь гомосексуальной, культуры в России, И.С. Кон выделяет период XV-XVII вв. как выгодно отличающийся от предшествующих веков русской истории обилием информации о гомосексуализме, во многом благодаря сказаниям иностранцев: «почти все иностранные путешественники и дипломаты, побывавшие на Руси в XV-XVII вв. <…> отмечали широкое распространение гомосексуальности во всех слоях общества…»[5].

Таким образом, о распространенности гомосексуализма в русском обществе XVI-XVII вв. говорят на основании двух групп источников: российской морально-дидактической литературы и церковного законодательства и сочинений иностранцев. При этом исследователи демонстрируют почти полное доверие к источникам: В. Жмакин и И. Преображенский, возможно, потому, что жанр исследования-описания, сводящегося к пересказу источников, вполне вписывался в их представление об историческом исследовании; авторы 1990-х гг., когда источниковедческая критика давно стала необходимым компонентом исторического исследования, возможно, по причине своего рода эйфории в связи с возможностью исследовать «новую», ранее запретную, тематику и желания собрать как можно больше материала, который бы доказывал, что - возвращаясь к фразе Н. Пушкаревой – предмет исследования, то есть сексуальная этика русских, все же существует.

Однако произведения из обеих вышеназванных групп в качестве источников по нравам русского общества нельзя считать абсолютно достоверными; содержащуюся в них информацию следует использовать с учетом специфики источника и не всегда принимать на веру. Начнём с краткого обзора и критики отечественных источников, после чего перейдём к сочинениям иностранцев – основному предмету нашего интереса.

читать дальше?

Указания на распространенность содомии в русском обществе содержатся в разного рода морально-дидактических и законодательных источниках: в посланиях митрополитов Даниила и Макария и Сильвестра, Домострое, Соборном уложении 1551 года, а также в пенитенциариях. Указания эти в основном следующего рода:

- упоминания содомии в ряду других грехов как сексуального, так и несексуального характера («кто же естъ и пиетъ без воздержания, и во объядение и в пияньство, и не в подобно время, и законного жительства не хранит, недели, и среды, и пятка и празниковъ, и Великого поста, и Богородичьна, без воздержания блудитъ и не в подобно время, и чрезъ естество и чрезъ законъ, или от жены блудятъ, или содомъский грехъ содевают, и всяко скаредие творятъ и всякие богомерзские дела: блудъ, нечистоту, сквернословие и срамословие, песни бесовские, … волхвование, … звездочетье, … чернокнижье…»[6]);

- филиппики против женоподобных придворных юношей, бреющих бороду и пользующихся косметикой («…строимся женскою подобою, на прелесть блудником, главу и браду и усе бреем…»[7]);

- порицание и запрещение практики высокопоставленных монахов (игуменов, архимандритов, и старцев) держать в услужении юношей (нельзя «однолично держать робят голоусых», а если старцу необходимо, то пусть это будет «человек мирской в совершеном возрасту, имущий браду»[8]);

- обличение содомского греха в конкретных ситуациях (например, в войске в Казанском походе) или конкретных людей (упреки в адрес царя Ивана Грозного, допускающие истолкование в подобном ключе[9]).

Не отрицая ценность сообщений вышеперечисленных источников, следует, тем не менее, воспринимать эту информацию с некоторыми поправками. Так, дидактические сочинения или пенитенциарии отнюдь не обязательно отражают реальную нравственную ситуацию в обществе. Обличение разнообразных пороков в проповедях и посланиях или включение их в вопросники к исповеди – это следование закону жанра, а в данном случае еще и иностранному – византийскому – канону. Если так же буквально толковать упоминания о других грехах (например, не менее редкие – о скотоложестве и колдовстве и гораздо более частые – о пьянстве), - чего исследователи почему-то не делают, ¬ картина нравов русского общества перестанет быть доступной нашему воображению.

Второй, не менее важный комментарий, касается самого термина «содомия». Как неоднократно демонстрировали исследователи соответствующих тематик, в Средние века и в Западной Европе[10], и на Руси[11] под «содомией» и «противоествественным грехом» во многих случаях понимался не только гомосексуализм («мужеложество»), а любые запрещенные сексуальные практики (мужеложество, скотоложество, (взаимная) мастурбация, анальная пенетрация с партнером любого пола и др.), кроме вариантов, позволяющих репродукцию или только кроме «миссионерской» позиции. Наиболее ясно такое понимание термина «содомия» выразилось в пенитенциариях в известном «Правиле «Аще двоженец»»: «Аще кто содомьски блудит: жену пускает на ся, или скота доидет, или с ким в задний проход…»[12]; также в наказных списках Стоглава под «содомской пагубой» понимается несколько прегрешений («и о тех о всех отреченных, и скверных, и зазорных дел скаредных…»[13]). Таким образом, обличения в содомии, в которых это понятие не раскрывается, не могут считаться свидетельством распространенности гомосексуализма русском обществе.

Сказания иностранцев о России, весьма многочисленные для данного периода, традиционно привлекаются для реконструкции сексуальной культуры русского общества. Они действительно изобилуют сведениями о нравах и пороках русских; однако, применительно к нашему узкому вопросу, оптимистичные заявления, например, И.С. Кона, что «почти все» иностранцы отмечали распространение гомосексуализма «во всех слоях общества», не подтверждаются источниками. О гомосексуальности русских пишут многие (хотя не все) иностранцы; сообщения их зачастую очень расплывчаты и в абсолютном большинстве случаев не распространяются на все слои населения. Свидетельства иностранцев о данной сексуальной практике среди московитов можно классифицировать следующим образом:

- об особенно одиозных видах разврата, иногда называемых содомскими грехами, под которыми допустимо, в том числе, понимать и гомосексуализм: «худший порок нации» в контексте описания сексуальной этики (Франческо да Колло), «содомские грехи» (Джером Горсей), «грязное невоздержание» (Джильс Флетчер), «содомиты» и «запятнанные скотскими страстями» (Жак Маржерет);

- о гомосексуализме в русском обществе: «по укоренившемуся у москов обычаю дозволено на манер греков любить юношей»[14] «мужики … предпочитают мальчика в постели женщине»[15] (Джордж Турбервилль); «…особливо большие бояре и дворяне делают … содомские грехи, мужчины с мужчинами…»[16] (Петр Петрей); «некоторые оскверняются … содомией; при этом употребляют не только pueros muliebria pati assuetos (как говорит Курций), но и мужчин, и лошадей»[17] (Адам Олеарий);

- о гомосексуализме великих князей: Василий III «обременен гнусным пороком своего отца … любить юношей»[18] (Павел Йовий) и «ежегодно принимает к себе и содержит» юных детей боярских[19] (Сигизмунд Герберштейн, Павел Йовий); Иван Грозный с Федором Басмановым «творил нечестное деяние»[20] /«устраивал содом»[21] (Альберт Шлихтинг, Александр Гваньини, Генрих Штаден); «содомские грехи» Ивана Грозного (Иоганн Таубе и Элерт Крузе), под которыми, однако, можно понимать и разного рода разврат и насилие над женщинами.

Свидетельства иностранцев о нравах русского общества являются достоверным источником еще в меньшей степени, нежели обличительные послания русского духовенства. Далеко не все иностранцы, писавшие о Московии, фиксировали свои реальные наблюдения, так как не все побывали в России. Трактаты ряда иностранных авторов являются изложениями рассказов русских послов или компиляциями из сочинений других иностранцев, Россию посетивших: так, Павел Йовий, негативно характеризуя нравы Василия III и московитов вообще, находился под влиянием записок Сигизмунда Герберштейна, а Александр Гваньини позаимствовал у Альберта Шлихтинга знаменитую историю о том, как князь Дмитрий Овчинин (Телепнев-Оболенский) упрекнул Федора Басманова в интимной связи с царем, Басманов пожаловался Грозному и князь был убит.

В тех случаях, когда речь идет не о пороках великого князя или придворных, а о нравах русского общества вообще, достоверность еще понижается, так как здесь методом включенного наблюдения не могли похвастать и иностранцы, Россию посетившие. Как неоднократно отмечали исследователи, иностранцы «за немногими исключениями … писали наугад, по слухам», ибо послов «как правило селили на отгороженных от внешнего мира подворьях и строго ограничивали всякие перемещения по столице», а купцам «внутренние правила компании предписывали никогда не отлучаться на ночь с Английского подворья»[22]. Свидетельства о нравах народа зачастую основываются не на непосредственных впечатлениях, а на рассказах, причем вероятно также иностранцев, склонных к опорочиванию русских. Так например, вполне в духе свойственной для сочинений иностранцев картины одиозных нравов московитов, Адам Олеарий рассказывает, как пьяные русские совокуплялись прямо на улице. Олеарий указывает свой источник информации, ссылаясь на рассказ великокняжеского переводчика, скорее всего тоже иностранца[23].

Уже современники критиковали сочинения иностранцев о России как клеветнические: «…много сами издумуютъ и прибавляютъ, чесо николиже несть было»[24]. Ненадежность свидетельств иностранцев в вопросе о нравах русского общества отмечали многие исследователи. В.О. Ключевский, почти первым (после К. Мейнерса и Ф.П. Аделунга) в исторической науке предпринявший комплексное исследование сочинений иностранцев о России, предупреждал, что известиями иностранцев надо пользоваться «разборчиво и осторожно». Наименьшего доверия, по мнению В.О. Ключевского, заслуживают «известия о нравственном состоянии русского общества», которые «очень отрывочны и бедны положительными указаниями», зато изобилуют «личными, произвольными мнениями и взглядами самих писателей, часто бросающими ложный свет на описываемые явления»[25]. Современные исследователи винят в искажениях не столько дефицит информации и «личные, произвольные мнения», сколько «литературные и идеологические топосы»[26], и не просто предостерегают от некритического использования известий иностранцев, а намечают путь к их правильному прочтению: «дело в значительной мере сводится к тому, чтобы подходить к источникам этого типа как к текстам, нуждающимся в дешифровке, своеобразном раскодировании, которое должно предшествовать цитатному их использованию»[27].

Мы последуем совету Ю.М. Лотмана и, отнюдь не задаваясь целью доказать, что «на самом деле» русские были совершенно не знакомы с гомосексуализмом, но тем не менее рассматривая свидетельства иностранцев по этому вопросу не как результат непосредственных наблюдений, а скорее, как топос, постараемся выяснить, какими готовыми стереотипами, какими представлениями иностранцев о гомосексуализме, с одной стороны, и о русском народе, с другой, обусловлены подобные «наблюдения».

Начавшие появляться в 1970-х гг. многочисленные исследования по истории гомосексуальности в средневековом западном мире[28] уделяют особое внимание эволюции отношения церкви, светских властей и общества к гомосексуалистам. Это отношение изменялось на протяжении всего средневековья. Так, ранняя церковь клеймила гомосексуализм, а особенно педофилию, однако преследования почти не практиковались. В раннем средневековье наблюдался рост церковного регулирования нравственности и идеализация аскетического образа жизни; для этого периода крайне мало свидетельств о распространенности гомосексуализма, и тем менее о его преследовании. Для высокого средневековья характерно широкое распространение гомосексуализма в разных слоях общества, появление людей, отличающихся подобными наклонностями, на самых ключевых постах (среди королей, придворных, высшего духовенства), создание особой гомосексуальной субкультуры со своей модой, литературой. При этом гомосексуальные отношения не скрывались, были предметом публичного дискурса и не вызывали не только гонений, но и открытого осуждения общества. Начиная с XIII века ситуация меняется: растет враждебность в народной литературе и теологических сочинениях, развивается законодательство против гомосексуализма и других сексуальных девиаций. Нетерпимое отношение, влекущее за собой репрессивную политику, бытовало на протяжении позднего средневековья и Возрождения, как в католическом, так и в протестантском обществе[29].

Исследователи зачастую затрудняются объяснить причины таких изменений в отношении западного общества к гомосексуализму[30], однако приводят ряд интересных факторов, скорее не каузирующих, а так или иначе характеризующих дискриминацию гомосексуалистов.

Негативное отношение церкви и общества к гомосексуализму в XIII веке росло параллельно нетерпимости к разнообразным другим меньшинствам: еретикам, евреям, мусульманам, прокаженным, колдунам. Согласно концепции «преследующего общества»[31], церковь и светские власти стремились повысить религиозную и гражданскую лояльность населения, для чего требовалось сплотить западный христианский мир перед лицом Чужого, Врага и, соответственно, предварительно создать образ этого Врага. Взаимозаменимыми составляющими этого образа и стали различные девианты, в том числе гомосексуалисты: «гомосексуальные мужчины были с очевидной легкостью включены в стереотип общего врага наравне с евреями, еретиками и прокаженными, с которыми … их быстро стали отождествлять в риторике и обвинениях»[32]. Ассоциирование мужеложества с ересью, а также с колдовством, подтверждается многими источниками; оно проявлялось как в теории (в трактатах многих католических богословов), так и на практике (например, в процессе тамплиеров, которых обвиняли в ереси/сатанизме и в мужеложестве), и даже на этимологическом уровне: слово “bugger” (“bulgar”) использовалось сначала для обозначения еретиков (альбигойцев), а позже – мужеложцев[33]. Взаимозаменимость еретиков и гомосексуалистов видна также на примере инквизиционной практики. Так, в XVI веке в Севилье осталось совсем мало маранов, в связи с чем севильский инквизиционный трибунал испытывал дефицит в жертвах и активизировал преследования содомитов[34]. В Португалии же маранов было достаточно, и португальская инквизиция практиковала довольно мягкое отношение к гомосексуалистам[35].

Помимо отождествления с другими преступлениями против церкви и общества (ересь, проказа), гомосексуализм прочно ассоциировался с прочими как сексуальными, так и просто плотскими грехами, с неумеренностью в еде, пьянством и ленью. Одних и тех же людей часто обвиняли как в мужеложестве, так и в скотоложестве и онанизме; о невыделенности понятия гомосексуализма из группы запретных сексуальных практик свидетельствует употребление терминов «содомия», «противоприродный грех» для обозначения различных сексуальных перверсий. В ряде трактатов и других сочинений XII-XIV вв. (например, у Бернара де Морваля, Петра Кантора, Уильяма Лэнглэнда) гомосексуализм рассматривается как частный случай гедонизма, царящего в современном обществе, как производная от неумеренности в еде и питье и праздности[36].

Не реже, чем с еретиками, гомосексуализм ассоциировался с иноверцами или даже просто с иностранцами. Это связано с распространенной в разных культурах теорией «заражения», которая «возлагала вину за гомосексуальность, женоподобие и другие сексуальные девиации на иностранное влияние, особенно с порочного Востока»[37]. В сочинениях о Крестовых походах (Гиберта Ножанского, Жака де Витри) мусульманам неоднократно инкриминируется пристрастие к гомосексуализму, с которым их якобы познакомил сам пророк Мухаммед. Мусульмане также обвинялись в сексуальных насилиях над мужчинами-христианами, в том числе, что самое прискорбное, над клириками; в позднее средневековье в торговле христианскими мальчиками и насилии над ними обвиняли африканских мусульман и турок[38].

В христианском обществе Пиренейского полуострова, долгое время тем или иным образом соприкасавшемся с обществом арабским, гомосексуализм также традиционно ассоциировался с мусульманами и морисками. Так например, в 1568 году, в Севилье резко активизировались преследования мужеложцев в связи с переселением туда четырех тысяч морисков после восстания морисков под Гранадой[39]. Содомский грех приписывали и другим Чужим в испанском христианском обществе – маранам. Позднесредневековые кансьонерос (поэтические сборники) полны нападок на придворных маранов, которых, в частности, обвиняли в гомосексуализме: «он на одну четверть маран/ а на три – содомит»[40]. В Испании XVI века было принято также инкриминировать гомосексуальные пристрастия итальянцам[41].

Этот порок уверенно атрибуировали и вновь открытым народам, находящимся за границей как Своей западной цивилизации, так и Чужой, но знакомой, восточной, - «варварам», «дикарям». Путешественники в Новый Свет в XVI веке описывали извращенные нравы и сексуальные аномалии туземцев. Их записки полны портретами гермафродитов, амазонок, нудистов, антропофагов (извращенность дополнялась жестокостью) и гомосексуалистов[42]. Эти девиации объяснялись – в духе современной медицины – особой «природой» туземцев: их физиологическими дефектами и специфическим тропическим климатом[43].

Возвращаясь к сказаниям иностранцев о России, мы увидим, что те же мотивы, те же топосы проявляются в их сообщениях о сексуальной распущенности русских, в частности о гомосексуализме, и некоторые из этих топосов каузируют подобные «наблюдения».

Гомосексуальные пристрастия русских всегда упоминаются не изолированно, а в комплексе с другими, прежде всего сексуальными, пороками: распутностью женщин, которых легко «склонить к любовным утехам»[44], особенно с иностранцами; общей развратностью как народа, так и царя (Ивана Грозного), полностью погрязшего в разнообразных сексуальных грехах, включая мужеложество, вуайеризм, многочисленные прелюбодеяния с унижением и насилием над женщинами[45]; скотоложеством, обычно включаемым в понятие содомии, которое более других прегрешений возмущало некоторых авторов: «всего ужаснее, однако ж, дела их с разными неразумными тварями и скотами: они без всякого различия имеют с ними нечестивое соитие»[46].

Гомосексуализм, и развратность в целом, неразлучны с другими плотскими грехами: ленностью, неумеренностью в еде и, более всего, в питье («неумеренное обжорство и пьянство, распутство и разврат», «…разврата и пьянства … нет в мире подобного»[47]), причем пьянство нередко рассматривается как корень всех бед, в частности, сексуальных пороков: «мужики … предпочитают мальчика в постели женщине, такие грехи одолевают пьяную голову»[48].

Сексуальная распущенность русских коррелируют и с гораздо более тяжким их грехом – ересью или неверием. Так, те немногие иностранцы, кто доброжелательно отнесся к русским, положительно характеризуют как их веру, так и нравы, отмечая набожность и целомудрие народа: «…они, как кажется, лучше нас следуют Евангелию Христа. …прелюбодейство, разврат и распутство редко встречаются в их среде. Противоестественные пороки им совершенно неизвестны»[49]. Напротив, большинство иностранных авторов негативно отзываются как о религии, так и о морали московитов, чьи заблуждения в вере, или даже безверие, - очевидные с точки зрения католика или протестанта, - плодят многочисленные пороки («народ лживый, без веры, … содомиты и запятнаны бесчисленными другими пороками и скотскими страстями»; следуют «греческой архисхизматической вере», «полуидолопоклонники», «лживые, жестокие, развратные»[50]).

Восприятие иностранцами московитов как Чужих и, соответственно, порочных, связано не только с конфессиональными различиями, но и с предполагаемым, обусловленным географическим положением Московии, сходством русской культуры с культурами мусульманскими, однозначно чуждыми и враждебными. В соответствии с вышеупоминавшейся теорией «заражения», многие, обычно негативные, явления жизни московитов объясняются влиянием Чужих для западных авторов русских учителей – греков и соседей – татар, а также турок, персов и мусульман вообще. Иногда это влияние отмечается в очень общем смысле и оценивается нейтрально (русские «вообще стараются подражать грекам»[51]), но в большинстве случаев оно выражается в заимствовании однозначно отрицательно оцениваемых феноменов, как-то: турецкий «тиранический» и «варварский» образ правления[52]; подозрительность к иностранцам и запрет пускать их в церкви, в чем «подражают магометанам, так же как и во многих других безрассудных действиях»[53]. Теория «заражения» проявляется также в актуальной для нас этической тематике. Так, обычай Ивана Грозного выбирать жен из двух тысяч девиц, не подошедших брать в любовницы, а потом выдавать замуж «за своих палачей» характеризуется как «варварская, языческая и турецкая привычка»[54]. «Заражением» объясняется и распространенность среди русских гомосексуализма: «…ибо по укоренившемуся у москов обычаю дозволено на манер греков любить юношей»[55].

Естественно, что связывая злонравие московитов с влиянием их соседей, западные авторы соседним с русскими народам также приписывали разнообразные пороки, в том числе плотские грехи. Черкасы «грубы и преданы пьянству и … колдовству», а поляки «преданы пьянству больше, нежели русские»[56]. У черемисов и черкасов распространено многоженство и инцест (браки с сестрами), а их жены отличаются бесстыдством[57]. Татары вообще «падки на извращенное любострастие». В Юго-Западной Руси «девочки … редко сохраняют целомудрие после семилетнего возраста»[58].

Интересно, что теория «заражения» была свойственна и самим русским, что видно как из отечественных источников, так и из известий иностранцев, причем применялась она в том числе и к плотским грехам. Так, более «любострастный» поцелуй с использованием языка, русские называли «татарским»[50]. В числе «трех главных зараз, коими Немцы … и нас и иныхъ околъ себе народовъ наипаче заражаютъ», наравне с ересью (лютеранством) и «политическими ересями» (безвластием и самоуправством) фигурирует изнеженность, привычка к долгому сну на перинах, неумеренность в еде[60]. Несмотря на пресловутое традиционное пристрастие русских к пьянству, якобы была опасность путем «заражения» усугубить и этот порок: «четвертая часть города – Стрелецкая слобода - … выстроена … для иноземных солдат: поляков, литовцев и немцев – и названа, по попойкам, «Налейками», от слова «Налей!». Это название появилось потому, что иноземцы более московитов занимались выпивками. … чтобы они, однако, дурным примером своим не заразили русских …, то пьяной братии пришлось жить в одиночестве за рекой»[61].

Наиболее важным, однако, в восприятии иностранцами московитов представляется иной топос. Большинство иностранцев рассматривали московитов как дикарей, недалеко ушедших в своем развитии от животных, варваров: «…и зовут нас Барбарми, и паче в скотовском, неже въ человеческомъ числу нас поставляют»[62]. Практически все авторы сочинений о России XVI-XVII вв. используют эту характеристику: «варварский народ»; «все туземцы – большие варвары»; «когда наблюдаешь русских в отношении их душевных качеств, нрава и образа жизни, то их, без сомнения, нельзя не причислить к варварам»[63]; и т.п. Понятие «варвар» включает в себя устойчивый набор негативных качеств, которые ряд авторов перечисляют сразу, в качестве развернутой дефиниции к слову «варвар» и, соответственно, «московит»: «москвитяне … сущие варвары, недоверчивые, лживые, жестокие, развратные, обжорливые, корыстолюбивые, нищие и трусы»[64]. Стандартная характеристика «русских варваров» состоит из плотских грехов (пьянство, обжорство, развратность), дурных душевных качеств (жестокость, бранчливость, лживость, трусость), грубости поведения (нечистоплотность, невоспитанность, невежество). В объяснении некоторых этих качеств появляется биологический детерминизм. Иностранцы считают, что у московитов в силу особенностей климата или питания существует своя «природа», отличная от «природы» западного человека: «пьянство в их природе»; они «вялы и недеятельны из-за пищи, которую едят»[65]. Иногда отмечается специфическая «природа» отдельных личностей: Иван Грозный каждый день пытает людей в застенке, «вид чего вызывает в нем, согласно его природе, особенную радость и веселость»[66].

Важная составляющая варварского облика московитов – это их неприемлемое, с точки зрения иностранцев, поведение, вызванное природной грубостью и незнакомством с нормами цивилизованного общества. Русские неопрятны и нечистоплотны, не моют руки и не пользуются столовыми приборами[67]. Они не считают должным скрывать различные внешние проявления воспаления горла (кашель, отхаркиванье) или процесса пищеварения - икоту, отрыжку, метеоризм: «они не стесняются во всеуслышанье и так, чтобы было заметно всем, проявлять действие пищи после еды и кверху и книзу»[68].

Интересно, что пресловутая развратность русских, отмечаемая почти всеми иностранцами, заключается не столько в фактических сексуальных извращениях и излишествах, сколько в обычаях, в нормах поведения, чуждых и неприемлемых для западных наблюдателей и воспринимаемых ими как проявление развратности народа. Так например, мужчины и женщины вместе моются в бане и после бани выходят голые на улицу охладиться[69]. У русских грубые и неприличные развлечения: «бродячие комедианты, танцуя, открывают зад»[70]. Это несовпадение представлений иностранцев и русских о приличном и неприличном проявлялось также в речевом этикете: московиты необразованы и невежественны; задача хорошего собеседника – говорить «грубые похабности и неприличности»; они «не считают грешным и срамным делом вести разговор об ужасных вещах»[71]. Под «ужасными вещами» понимаются «безнравственные поступки» и «гнусные пороки», включая центральный для нашего исследования. Чрезвычайно важно, что в большинстве случаев иностранцев возмущает не сам факт содомии, а ненаказуемость этого греха и открытое обсуждение его в обществе: «…бояре и дворяне … считают для себя честью делать это [мужеложество], не стесняясь и гласно»[72]; «это обстоятельство [мужеложество и скотоложество] доставляет им потом тему для разговоров на пиршествах. Захваченные в таких преступлениях не наказываются у них серьезно. Подобные гнусные вещи распеваются кабацкими музыкантами на открытых улицах…»[73]. Иностранцы сокрушаются не столько о том, что в Московии есть мужеложество, скотоложество и продажа женщин, сколько о том, что эти грехи не караются законом[74]. Свидетельства иностранцев о гомосексуализме русских, таким образом, связаны не с большей распространенностью этой сексуальной девиации на Руси, чем на Западе, а скорее, с несовпадением представлений о приличном/неприличном, этикетных норм, со словом, а не делом, с выражением, а не содержанием. Если, как уже отмечалось, иностранцы вряд ли имели возможность наблюдать нравы русских, особенно не из высшего общества, то изучить границы публичного дискурса, по крайней мере в определенных кругах, они могли вполне. Допустимость обсуждения содомского греха в русском обществе, и чуть ли не мода на это, шокировала представителей западного мира, где гомосексуализм не только карался законодательством, но само упоминание этого «непроизносимого порока»[75] было табуировано. Так, один иностранец прямо подчеркивает саму нецензурность описываемого греха: Иван Грозный с Федором Басмановым, «противно природе (грех вымолвить) устраивал содом»[76].

Остается только делать предположения, что послужило причиной для такого «неприличного» увлечения придворных кругов темой содомии. Возможно, действительно существовала придворная гомосексуальная субкультура (как на Западе в высокое средневековье) с модой на женоподобных юношей, о чем писали как российские иерархи (митрополит Даниил), так и сами иностранцы: Сигизмунд Герберштейн и вслед за ним Павел Йовий в контексте «любви к юношам» упоминают «юных детей боярских», которых брал на содержание Василий III. Возможно, содомский грех просто был популярным предметом шуток («здесь же, на Руси, таким отвратительным преступлением просто шутят»[77]), вполне допустимых – в отличие от Запада – в светской беседе и совсем не обязательно подкрепленных популярностью самого греха. Можно также предположить, что гомосексуализм был предметом отнюдь не хвастовства или шуток (как неправильно поняли иностранцы), а обсуждения грехов, покаяния или взаимных обвинений, бывших важной составляющей публичного дискурса в то время в связи с напряженным ожиданием Конца Света[78].

Итак, отнюдь не отказывая московитам XVI-XVII веков в знакомстве с гомосексуализмом, мы видим, что популярный источник по этому вопросу – известия иностранцев, – инкриминируя русским широкое практикование содомии, грешат проецированием на вновь открытый народ ряда стереотипов, типичных для западноевропейского дискурса о гомосексуализме. Так, русские с большой вероятностью должны быть виновны в этом пороке, так как они придерживаются неистинной веры, тесно общались и общаются с мусульманами, представителями «порочного Востока», а также являются типичными варварами со всеми присущими им «скотскими страстями».

Единственная вероятная обусловленность подобных свидетельств иностранцев русской реальностью связана не с распространенностью гомосексуализма de facto во всем русском обществе, а с неприемлемой для западного человека XVI-XVII веков легитимностью и, возможно, даже популярностью этой тематики в публичном дискурсе высших слоев общества.

Примечания

Примечания

1. Пушкарева Н.Л. Сексуальная этика в частной жизни древних русов и московитов (X - XVII вв.)//Секс и эротика в русской традиционной культуре. М., 1996. С.44.
2. Употребляется термин «сказания» в соответствии с традицией отечественной историографии, именующей сочинения иностранцев о России XV-XVII вв. «Сказаниями», а XVIII-XIX вв. – «Записками» (см. Карацуба И.В. Некоторые источниковедческие аспекты изучения записок английских путешественников по России// История СССР, 1985, №4.
3. Жмакин В. Русское общество XVI века. СПб., 1880; Он же. Митрополит Даниил и его сочинения. М., 1881; Преображенский И. Нравственное состояние русского общества XVI века по Максиму Греку и современным ему памятникам. М., 1881.
4. Богатырев С. Поведение Ивана Грозного и моральные нормы русского общества XVI века// Studia Slavica Fihlandensia, 1994. С.12.
5. Кон И.С. Лунный свет на заре. Лики и маски однополой любви. М., 1998. С. 283; См. тж. Он же. Клубничка на березке. История сексуальной культуры в России. М., 1997.
6. Домострой// Памятники литературы Древней Руси. Середина XVI века. М., 1985. С. 98.
7. Благовещенский иерей Сильвестр и его писания//Чтения общества истории и древностей российских. М., 1874. Ч.1. С.86.
8. Емченко Е.Б. Стоглав: исследование и текст. М., 2002. С. 330.
9. Имеется в виду призыв Сильвестра в его «Послании к царю Ивану Васильевичу»: «аще сотвориши се, искорениши злое се беззаконие, прелюбодеяние, содомский грех, и любовников отлучиши, без труда спасешися, и прежний свой грех оцыстиши, и великий дар от бога получиши…» (Благовещенский иерей Сильвестр и его писания//Чтения общества истории и древностей российских. М., 1874. Ч.1. С.82.). Такого рода материал предоставляет также переписка Ивана Грозного с князем Андреем Михайловичем Курбским. Курбский неоднократно обвиняет Грозного в плотских грехах, в том числе в «пятоградных гнусностях», то есть грехах пяти печально известных городов Иорданской долины, ассоциируемых с содомией. Наиболее известен в плане «гомосексуальной» трактовки пассаж Курбского о «Кроновых жрецах»: «согласным твоим бояром, губителем души твоей и телу, иже детьми своими паче Кроновых жерцов действуют» (Переписка Ивана Грозного с Андреем Курбским. Подг. текста Я.С. Лурье и Ю.Д. Рыкова. М., 1993. С. 8). В этих словах многие исследователи (Н.Г. Устрялов, Р.Г. Скрынников , Я.С. Лурье) видят намек на приближенных царя - Алексея Басманова и его сына Федора, об интимных отношениях которого с царем сообщают и другие источники.
10. Bullough V.L. Homosexuality: A History. NY, 1979. P. 33.
11. Levin E. Sexual Vocabulary in Medieval Russia// Sexuality and the Body in Russian Culture. Stanford, 1993. P. 44.
12. Смирнов С.И. Материалы для истории древнерусской покаянной дисциплины. М., 1913. С. 66.
13. Емченко Е.Б. Стоглав: исследование и текст. М., 2002. С. 294.
14. Йовий П. Описания прославленных мужей. Пер. О.И. Варьяш// Россия в первой половине XVI в.: взгляд из Европы. М.,1997. С.355.
15. Турбервилль Дж. Памфлеты// Горсей Дж. Записки о России XVI – начала XVII вв. Пер. А.А.Севастьяновой. М., 1990. С. 259.
16. Петрей де Ерлезунд П. История о великом княжестве Московском. Пер. А.Н.Шемякина. М., 1867. С. 413.
17. Олеарий А. Описание путешествия в Московию и через Московию в Персию и обратно. Пер. … СПб., 1906. С. 190.
18. Йовий П. Там же.
19. Герберштейн С. Записки о Московии. Пер. А.И. Малеина и А.В. Назаренко. М., 1988. С. 72-73; Йовий П. Там же.
20. Шлихтинг А. Новое известие о России времени Ивана Грозного/ Пер. А.И. Малеина. Л., 1935. С.51.
21. Гваньини А. Описание Московии. Пер. Г.Г.Козловой. М., 1997. С. 96.
22. Ключевский В.О. Сказания иностранцев о Московском государстве. М., 1991. С. 14; Дмитриева О.В. Затворницы или искусительницы (московитки глазами англичан XVI-XVII вв.)// De mulieribus illustribus. Судьбы и образы женщин средневековья. СПб., 2001. С. 195.
23. «Толмачи или переводчики – все иностранцы» (Рейтенфельс Я. О состоянии России при царе Алексее Михайловиче// Журнал Министерства народного просвещения, 1839, №7.
24. Крижанич Ю.А. Русское государство в половине XVII века. Ч. I. М., 1859. С. 150.
25. Ключевский В.О. Указ. соч. С. 8.
26. Дмитриева О.В. Там же; См. тж. Карацуба И.В. Указ. соч.. Интересно, что Карацуба по вопросу о «стереотипах восприятия» и «этнических предубеждениях» ссылается на работу 1966 года «Психология предрассудка (о социально-психологических корнях этнических предубеждений», написанную И.С.Коном, который через 30 лет, перейдя к изучению сексуальной истории, практически пренебрег поправками на стереотипы и предубеждения.
27. Лотман Ю.М. К вопросу об источниковедческом значении высказываний иностранцев о России// Сравнительное изучение литератур. Л., 1976. С. 125.
28. Goodich M. Sodomy in Ecclesiastical Law and Theory// Journal of Homosexuality, 1977, Vol. 2; Idem. The Unmentionable Vice: Homosexuality in the Later Medieval Period. Oxford, 1979; Bullough V.L. Homosexuality: a History. NY, 1979; Karlen A. Homosexuality in History// Homosexual Behavior. NY, 1980; Boswell J. Christianity, Social Tolerance and Homosexuality: Gay People in Western Europe from the Beginning of the Christian Era to the 14th century. Chicago-London, 1980.
29. Brundage J.A. Law, Sex and Christian Society in Medieval Europe. Chicago, 1987.
30. «Причины этой перемены нельзя удовлетворительно объяснить» (Boswell J. Op. cit. P. 334).
31. Moore R.I. The Formation of a Persecuting Society: Power and Deviance in Western Europe, 950-1250. Oxford, 1987.
32. Ibid. P. 94.
33. Karlen A. Op. cit. P. 88-89; Bullough V.L. Sexual Variance in Society and History. Chicago-London, 1976. Джон Босуэлл предлагает объективные причины этого отождествления: - гомосексуалисты действительно могли оказаться в еретической среде, будучи вытесненными католической церковью, все более враждебной к этому виду сексуальной девиантности; - ереси, осуждающие размножение как обречение новых и новых душ на пребывание в темнице мира сего (например, катары), действительно могли поощрять гомосексуализм как сексуальную практику, не чреватую деторождением; могли быть убежденные гомосексуалисты, отстаивающие свое право на гомосексуализм (возможно, так как помнили прежнюю терпимость церкви), которые, действительно, должны были осуждаться как еретики, так как не просто совершали плотский грех, но восставали против церковной доктрины (Boswell J. Op. cit. P. 284). В любом случае, даже если это отождествление и имело причины в реальности, со временем оно превратилось просто в топос.
34. Perry M.E. The “Nefarious Sin” in Early Modern Seville// The Pursuit of Sodomy: Male Homosexuality in Renaissance and Enlightenment Europe. Ed. K.Gerard, G.Hekma. NY-L., 1989.
35. Mott L. Love's Labors Lost: Five Letters from a 17th century Portuguese Sodomite// Ibid.
36. Peter Cantor. De vitio sodomitico (XII c.)// Boswell J. Op. cit. (Appendix). P. 375.
37. Karlen A. Op. cit. P. 86.
38.Poirier G. L’homosexualite dans l’imaginaire de la Renaissance. P., 1996.
39. Perry M.E. Op. cit. P. 76.
40. Цт. По Arbos Cr. Los cancioneros castellanos del siglo XV como fuente para la historia de los judios espanoles// Jews and Conversos: Studies in Society and the Inquisition. Ed. Y.Kaplan. Jerusalem, 1985.
41. Perry M.E. Op. cit.
42. Jean de Lery, Histoir d'un voyage fait en terre de Bresil (1580), Andre Thevet, La cosmographie universelle (1575) и др. – См. Poirier G. Op. cit.
43. Как показало сопоставление с позднейшими исследованиями этнологов, некоторые выводы касательно девиантных сексуальных практик были сделаны на основании игровых обрядов, принятых западными наблюдателями за реальные жизненные ситуации.
44. Йовий П. Указ. соч. С. 285; распутство и бесстыдство русских женщин отмечали также Ф. да Колло, А. Олеарий и др.
45. Подобного рода развлечения Ивана Грозного очень подробно описываются в сочинениях А. Шлихтинга, Г. Штадена, А. Гваньини, И. Таубе и Э. Крузе.
46. Петрей де Ерлезунд П. Там же.
47. Буссов К. Московская хроника, 1584-1613. Пер. … . М.-Л., 1961. С. 100; Ченслор Р. Новое плаванье и открытие царства Московии. Пер. Ю.В. Готье// Английские путешественники о Московском государстве в XVI века. Л., 1938. С. 65.
48. Турбервилль Дж. Там же.
49. Альберт Кампенский. О Московии. Пер. О.Ф. Кудрявцева и С.Г. Яковенко // Россия в первой половине XVI в.: взгляд из Европы. М.,1997. С. 107.
50. Россия начала XVII века: Записки капитана Маржерета. Пер. … . М., 1982. С. 213; Записки де ла Невилля о Московии 1689 года. Пер. А.И. Браудо// Русская старина, тт. 71-72, 1891. С. 267-268.
51. Олеарий А. Указ. соч. С. 173.
52. Флетчер Дж. О государстве русском. Пер. … . СПб., 1906. С. 34.
53. Коллинс С. Нынешнее состояние России. Пер. И. Киреевского. М., 1846. С. 31.
54. Таубе И., Крузе Э. Послание к герцогу Курляндскому Готхарду Кеттлеру. Пер. М.Г.Рогинского// Русский исторический журнал. Петроград, 1922. Кн. 8. С. 55.
55. Йовий П. Указ. соч. С. 355.
56. Коллинс С. Указ. соч. С. 12, 28.
57. Олеарий А. Указ. соч.
58. Герберштейн С. Указ. соч. С. 167, 185.
59. Пушкарева Н.Л. Указ. соч.
60. Крижанич Ю.А. Указ. соч. С. 238-239.
61. Олеарий А. Указ. соч. С. 155.
62. Крижанич Ю.А. Указ. соч. С. 144.
63. Коллинс С. Указ. соч. С. 59; Барберини Р. Путешествие в Московию Рафаэля Барберини в 1565 году// Сын Отечества, 1842, № 6-7. С. 5; Олеарий А. Указ. соч. С. 178.
64. Записки де ла Невилля о Московии… С. 267.
65. Турбервилль Дж. Указ. соч. С. 259; Флетчер Дж. О государстве русском. Пер. … . СПб., 1906. С.155.
66. Таубе И., Крузе Э. Указ. соч. С. 39.
67. Поссевино А. Исторические сочинения о России XVI века. Пер. Л.Н.Годовиковой. М., 1983. С. 206-207.
68. Олеарий А. Указ. соч. С. 188; тж. Петрей де Ерлезунд П. Указ. соч. С. 385.
69. Записки де ла Невилля…. С. 267.
70. Олеарий А. Указ. соч. С. 189.
71. Петрей де Ерлезунд П. Указ. соч. С. 385.
72. Там же. С. 413.
73. Олеарий А. Указ. соч. С. 190.
74. Русское законодательство по этому поводу критикуют С. Герберштейн, П. Петрей, А.Олеарий и другие. Именно такая растановка акцентов подтверждается следующим примером: Франческо да Колло рассказывает, что в Москве легко купить женщин и члены посольства, включая его самого, это сделали. Да Колло, очевидным образом, осуждает не факт покупки, а ее легитимность.
75. Goodich M. The Unmentionable Vice…
76. Гваньини А. Указ. соч. С. 96.
77. Крижанич Ю.А. Указ. соч. Ч. 2. С. 231.
78. Об эсхатологических настроениях на Руси в XVI веке см. Юрганов А.Л. Опричнина и Страшный Суд// Отечественная история, 1997, N 3.

См.: Адам и Ева: Альманах гендерной истории. Вып. 2. М.: ИВИ РАН, 2002.

Цит. по: warianty.blogspot.com/2010/01/xvi-xvii.html

как по мне. обычная практика пропаганды и "расчеловечивания" в стиле "они там все не полноценные люди".

@темы: Рыбка, пойманная в глубокой воде, Письмена, которые кем-то были написано на чьем-то песке