Отрекшаяся от Великой Мехазмы
доклад Игоря Панюты "Герой белого дела. Эскиз к социально-психологическому портрету".
"Герой белого дела. Эскиз к социально-психологическому портрету"
Аннотация
Автор показывает феодально-дворянские истоки социальной психологии типичного активиста белого движения. Они предполагали отождествление родины с собственным элитарным сословием и его интересами. В связи с развитием капитализма этот типаж устарел и не смог адаптироваться к требованиям буржуазной эпохи, что и предопределило неэффективность противостояния белого движения большевикам. С другой стороны, особенности социальных стереотипов заставили часть офицерской элиты поддержать большевиков. Автор указывает на значительные опасности, которые создает для будущего развития общества идеализация и популяризация дворянско-сословных стереотипов в современной России.
читать дальше
1. Постановка проблемы
Без попыток создать социально-психологический портрет представителя белого движения мы никогда не сможем объяснить противоречивые факты, с которыми часто сталкиваются исследователи гражданской войны. С одной стороны мы видим невероятное ожесточение основных противоборствующих сторон в период этого конфликта. С другой стороны бесспорен крайне малый процент вовлеченных в борьбу не за «землю» и другие экономические интересы, а за абстрактное «белое дело», за абстрактное «отечество», даже среди так называемой элиты царской России1.
Бросается в глаза и другое противоречие. С одной стороны - тотальное отрицание белыми тех ценностей, которые несла революция. С другой - факт, что половина царского офицерского корпуса (из тех, кто выбрал активную линию отношения к событиям 1917 года) перешла к красным. Причем еще до того как стал ясен исход борьбы. Т.е. большинство из этой категории служило не ради спасения жизни, тем более, не за паек.
Сегодняшняя идеологическая борьба монархистов, правых либералов и прочих реакционеров так же приводит к весьма противоречивым результатам. С одной стороны, на наших глазах происходит героизация белого движения. Прислужниками нынешнего политического режима в России ведутся постоянные разговоры о необходимости исторического примирения между ведущими сторонами гражданской войны. С другой стороны - очевидно даже не неприятие, а отстраненность современного общества от данной официальной идеологической тенденции2.
Тут надо оговорить, что дело не в политических предпочтениях основной массы современного населения. Увы , через 3 десятилетия после развала СССР эти предпочтения достаточно далеки от научного коммунизма. ( Тем более, в таких регионах как Севастополь, Крым , где господствуют консервативные настроения). Реакционная пропаганда, игра на псевдопатриотизме, демонизация большевиков, Ленина делают свое дело. Но при этом массовое сознание не переходит одной черты.
Отказавшись под влиянием такой пропаганды от идеи необходимости революционного переустройства общества на началах социальной справедливости, массовое сознание при всех потугах нынешней власти ни как не может отказаться от необходимости этой самой социальной справедливости. Причем бессильными оказались не только либеральные атаки 90-х- начала 2000-х, но и консервативно-охранительные, государственнические, черносотенные атаки, которые предпринимаются последние 10-15 лет3.
Возможно понять многие социальные процессы , происходящие на наших глазах будет легче , если мы обратимся к достаточно удаленному прошлому.
Автор доклада делает предположение, что в России длительное формирование сословно-феодального общества привело к образованию замкнутой касты дворян-офицеров (только в предреволюционные десятилетия разбавленной разночинцами). Эта каста выработала весьма своеобразный «кодекс чести», систему ценностей, отношение к обществу, государству, трудящимся сословиям. Данные элементы массового сознания рубежа XIX-XX веков, сегодня в XXI веке остаются непонятыми и слишком «идеализированными» массовым сознанием наших современников. Более того, сегодня обращение к архаичным элементам массового сознания со стороны официозной пропагандистской машины, культивирование этих консервативных элементов может создать фатальные негативные последствия для всего общества.
До наступления капитализма в России подобная морально-психологическая система элиты, «кодекс чести» ее военных представителей, делала поведение сотен тысяч граждан, представлявших верхушку общества вполне адекватным в условиях существования сословного государства. Но с наступлением кризиса Империи в начале XX века именно эти элементы общественного сознания сделали военно-дворянскую «элиту» наиболее уязвимой частью населения, раскололи ее, толкнули часть офицерского корпуса и генералитета на самую жестокую борьбу против всего прогрессивного, а другую ее часть привели к самой бескомпромиссной поддержке революции, большевиков, Красной Армии.
Исходя из сказанного видно, сколь неприемлема сама постановка вопроса о «русском исходе» в 1920 г. как потере российским (советским) обществом некого стабилизирующего, наиболее качественного, духовного, творческого элемента. Бегство из страны сотен тысяч активных участников и сторонников «белого дела» являлось безусловно личной трагедией людей, многие из которых были вполне честными, порядочными людьми. Но данное бегство никаким образом не было трагедией для остального народа, так как в стране остались сотни тысяч бывших царских военных и гражданских специалистов, талантливых управленцев, ученых, деятелей искусства, помогавших создавать новое общество миллионам людей, которые решили сами творить свою историю. Ушедшая же часть не обладала какими-то особыми достоинствами, лишившись которых советское общество попало как неразумное дитя в пучину бед и страданий. К слову сказать, бед и страданий в последующие годы хватило с избытком. Но их причина вовсе не в поражении «белого дела» и не в «исходе из страны цвета нации».
2.Феодально-помещичье сознание VS сознания буржуазного
Развитое буржуазное сознание «принципиально беспринципно», т. к. оно отстаивает буржуазные ценности наживы, прибыли. Разумеется, оно может быть и «национальным» и «патриотичным», но только в той мере, в какой это позволяет добиваться названных целей. Такие примеры «патриотизма» демонстрировали Тьер, Пилсудский, Маннергейм. Современная российская элита проделывает тоже самое. Там, где надо защищать интересы частной собственности, интересы верхушки своего класса, она готова пожертвовать и «государственными интересами». К счастью для трудящихся России в 1917-1920 гг. «белая элита» в этом смысле была весьма неповоротлива.
Архаичное сословное сознание элиты умирающей феодально-помещичьей российской монархии заметно отличается от сознания защитников развитого капитала. Оно рождено докапиталистическими представлениями о том, как именно должна формироваться верхушка общества (чистота рода, древность происхождения, служение трону). Поэтому в период гражданской войны белая верхушка путается в системе ценностей и поступает крайне непоследовательно. Иными словами, как представители крупной (в том числе финансовой и земельной буржуазии) белая верхушка готова торговать Родиной «оптом и в розницу». Но как элита, выросшая в среде с развитыми феодальными пережитками, она даже это отвратительное дело совершает крайне неумело: то продешевит, то начнет портить Родину, как «товар» (разваливать экономику, истреблять народ), то не захочет придать ему привлекательный вид (цеплялась за монархию, неохотно внедряла буржуазно-демократические институты в жизнь общества), то не определится с покупателями (Германцы, Антанта, Япония), то в момент торга начнет ссориться между собой. Данное поведение характерно, для социального слоя, вызревшего в тепличных условиях крепостничества, когда его благополучие не зависело напрямую от навыков капиталистического производства и конкуренции.
Деникин, Юденич, Колчак, их высшее офицерство (правда, с разной степенью активности) выступали за «единую и неделимую Россию». Но далеко не всегда следовали этому принципу на практике. Георгий Константинович Гинс (1887 – 1971) – ближайший соратник Колчака – отмечал, что период колчаковщины «весь был приникнут отвлечёнными идеями: «единой России» и «единоличной власти». Эти идеи выставлялись как самоцель, им приносились жертвоприношения… Адмирал Колчак был символом этой идеи, её пламенем он горел и за неё погиб»4. С другой стороны, автор публикации ссылается на письмо Колчака к Деникину, в котором он заявил о необходимом «временном раздроблении единого Российского государства» во имя устранения разногласий между антибольшевистскими силами5.
«Прагматичный» стиль поведения (т.е. полная готовность торговать Родиной и ее территориями) вырабатывался у вождей белого движения по мере того, как таяли силы этого белого движения. Например «...«либерализм» Врангеля во многом стал следствием прагматизма и максимально трезвой оценки реального положения дел. Именно прагматизм вынудил его отказаться от концепции «единой и неделимой», обещать в аренду Франции минеральные богатства юга страны и даже заключить союз с врагом России - Польшей (естественно, что Польша предала Врангеля, как только ей это понадобилось)»6.
Как уже упоминалось, белое движение разлагал ряд существенных факторов. А именно: постоянная грызня между его реальными и потенциальными лидерами. Это можно считать признаком маргинально-дворянской «незалежности», уважения не общего дела, а себя в этом деле. Далее идут постоянные грабежи и реквизиции у «подлого низшего сословия». Они сочетались с невозможностью и нежеланием четко объяснить, что именно это сословие (кулаки, казаки, городская мелкая буржуазия) получат в случае восстановления Империи. Террор по отношению к низшим сословиям проводился одновременно с плачем по судьбе этих сословий, обманутых большевиками-немецкими шпионами. Причем, часть белых генералов прекрасно сотрудничала с теми же самыми немецкими и австрийскими оккупационными войсками.
Все это привело к стойкому комплексу неполноценности у значительной части среднего звена белого офицерства. Он проявился разными способами, в т.ч. и «запредельным» террором. А также и в том, что даже согласившись формально вступить в белое движение, значительная часть офицерского корпуса прожигала жизнь в тыловых кабаках и вовсе не рвалась на фронт.
3.Элементы социально-психологического портрета
Было бы неверным с научной и политической точки зрения просто пойти по пути дегуманизации образа наших идейных врагов. Мы бы опустились на один уровень с нынешними идеологами «России, которую мы потеряли». Они сегодня действуют подобным образам, тиражируя в сотнях телепередач, фильмов, статей образ воинствующего хама, захватившего власть в 1917 году.
Давайте разберем обстоятельства возникновения некоторых ключевых элементов коллективного психологического портрета царского (т. е. дореволюционного) офицерства. А также подумаем, могут ли эти психологические черты стать образцом для подражания у современных официозных пропагандистов и тех постсоветских обывателей, которые всерьез восприняли «белый и пушистый» образ защитников «Матушки-России».
Среди царских офицеров было достаточно людей, для которых понятия: Честь, Отечество, единство с народом, моральная чистота, профессионализм — были не пустым звуком. Но это не абстрактные понятия. Они наполнялись конкретным социально-экономическим, а потом и политическим смыслом. Многое зависело от того за какое социально-политическое наполнение данных понятий бывшие царские офицеры были готовы жертвовать жизнью.
За XVIII век население Российской империи увеличилось с примерно 15 до 35 млн чел. В основном рост происходил за счет территориальных захватов. Дворян в этой массе было 1.5 %. Богатых и богатейших дворян всего несколько сотен семейств7. Все они за последующие годы до начала XX века были перевиты родственными, брачными узами, деловыми связями. И хотя царская военная элита медленно расширялась, особенно после отмены крепостного права, государство к началу XX века - было по прежнему корпорацией нескольких сотен тысяч человек во главе с царем. Служить такому отечеству было легко, понятно и приятно в той сословно элитарной форме, какую представляла из себя армия. Как говорил один из героев романа А. Толстого «Хождение по мукам», белый офицер Рощин: «Родина - это был я сам. Большой и гордый человек».
В то же время с конца XIX века в России капитализм втягивает в экономическую жизнь как потребителя-производителя материальных благ миллионы людей. Он просто не может существовать без этого. Капитализм это общество индустриального, массового производства и потребления. Причем, массово потребляются не просто материальные изделия, но и такой товар как «рабочая сила». Сословные перегородки в таком обществе неизбежно разрушаются. Даже нормы морали, нравственности в значительной мере унифицируются, в той мере как унифицирована производственная деятельность. Т.е. отклонения от «нормы» присутствуют, но одновременно эти «нормы» и осознаются почти всеми как общие, универсальные, нарушать которые предосудительно.
В России начала XX века (остававшейся сословным обществом) даже мораль не имела общей «нормы». Человек из «высшего» сословия, демонстрировавший образцы безупречного поведения в своем кругу (на балу, в кадетском корпусе), по отношению к представителям другого сословия мог проявлять хамство, рукоприкладство, быть инициатором пьяных дебошей. И это не казалось зазорным и наказуемым. Такими примерами пестрят десятки страниц мемуаров царских, а затем и белых офицеров.
Военно-дворянская честь подобных деятелей измерялась количеством дуэлей и скандалов;
отечество — количеством полезных связей;
народность — мордобоем нижних чинов;
товарищество -невероятной «дедовщиной» в кадетских, пажеских корпусах; фантастическими пьянками;
профессионализм - угодливостью и карьеризмом;
идейная мотивация - полной кашей в политических взглядах или желанием обустроить брак, спокойный сытый быт8.
Так, что образ супер-культурного офицера-дворянина, внедряемый в сознание современного обывателя - «очень большое преувеличение».
Читая мемуары уцелевших лидеров и активистов белого движения (как тех, кто затем пошли в услужение фашизму, так и тех, кто отказались сделать это) можно прийти выводу, что в «сухом остатке» (т. е., независимо от чувств и поступков их авторов) идеология «белого дела» была ни чем иным, как идеологией и методикой разграбления и расчленения Родины.
Не слишком ли категорично такое утверждение? Ведь белогвардейцы постоянно говорили о спасении России. Более того, значительная их часть была готова отдать за это свои жизни. Экономика не рассматривалась высшими сословиями Российской империи как нечто самоценное, если она не являлась собственностью данных сословий. Если бы это было не так, то земельный вопрос (главный вопрос начала XX века) руководством Империи решался бы более гибко. Тоже самое можно сказать и о территориях Российской империи. Для значительной части верхушки общества того времени это была только «кормовая база». О ней можно было тосковать, любя издали: из Парижа, Нью-Йорка или средиземноморских курортов. Кстати, примерно такое же отношение к Родине у самых больших (читай - самых богатых) патриотов в современной России.
Сто лет назад ее можно было превратить в объект торга, в обмен на военную помощь белой армии со стороны Антанты, Германии, Японии. Страна, в которой царствовали «быдло и хамы» теряла свое значение для «патриотов». Набор феодально-помещичьих стереотипов (православие-самодержавие-народность) привел к тому, что дворянское самосознание просто не могло воспринимать «низшие слои» как успешный субъект экономической деятельности.
Кстати, не случайно что сегодня, как и сто лет назад у российских реакционеров очень модна насмешка над фразой о кухарке, которая сможет научиться управлять государством (мол, куда ей!). Данный принцип организации пролетарского государства был провозглашен в конце 1917 года большевиками и затем многократно тиражировался (и искажался) их противниками9. Тот факт, что ни одна кухарка не нанесет такого вреда экономике, как дипломированные успешные менеджеры 90-х годов, обычно ускользает от сознания этой публики.
Итак, именно данные, весьма живучие стереотипы ослабили элиту дореволюционной России, раскололи ее, заставили лучшую ее часть поддержать революцию и большевиков, а другую подтолкнули к самому остервенелому террору против трудящихся (на который те так же ответили террором).
4.Выводы
В начале XX века, с развитием капитализма (и выросшими в его недрах ростками коммунизма) объективно носителями понятия «Родина», «Отечество» стали миллионы пролетариев и разночинцев, десятки миллионов крестьян, пока безземельных, но уже лично свободных. Однако, сознание военно-феодальной элиты все еще воспринимало только себя как социальное воплощение России. Расплата за такие иллюзии была неизбежной.
В новой, Советской России, а затем в СССР, нашлось место десяткам тысяч бывших царских офицеров и генералов. И не потому, что они вдруг все стали социалистами, марксистами, а потому что именно марксисты обеспечили поступательное социальное развитие общества. А это позволило военной и бывшей дворянской элите, пошедшей за красными, реализовать на практике новое понимание и защиты Отечества, и товарищества, и профессионализма, и единства с народом, и самоотверженности. (И это несмотря на тяжелейшие испытания 30-х годов). Только теперь все эти понятия были лишены дворянской карикатурности, т. к. обеспечивали интересы уже не сотен тысяч, а многих миллионов людей.
Нынешний олигархический российский капитализм не случайно снова реанимирует прянично-медовый образ царского и белого офицерства. Столкнувшись с неразрешимыми противоречиями, сконцентрировав в руках 1.5-2 % населения 90% богатства общества, не умея им управлять, посадив страну на «нефтегазовую иглу», проигрывая экономически крупному зарубежному капиталу, нынешний режим в идеологических и политических преобразованиях пытается реанимировать элементы некой «квази-феодальной» системы.
Речь идет о патологическом недоверии к демократическим институтам, сакрализации режима личной власти, опоре на религиозные институты, воинствующем «государственном патриотизме» и шовинизме. Отсюда же вопиющее пренебрежение к материальным нуждам и духовным интересам простых людей, вседозволенность олигархического капитала и высшего чиновничества.
Все это (как и в начале 20 века) рождает не только разрыв «низов» и «верхов» общества.
Данный тип организации государства приводит к снижению качества управленческих решений, неспособности «играть на несколько ходов вперед», приводит к боязни и просто к неумению проводить хоть какие то прогрессивные реформы.
Но если подобная консервация идеологических институтов сословно-монархического, абсолютистского общества не прошла в начале XX века у белогвардейцев, то в начале XXI века она тем более обречена на поражение. И если Россию от распада сто лет назад спасли большевики и другие радикальные революционные движения, то теперь с еще большим развитием мирового капитализма и с отсутствием серьезного леворадикального движения в России подобное стремление российской верхушки пустить историю вспять может привести к более трагическим последствиям для нашей страны.
Примечания
1. См. например, мемуары Слащева: «Но пошли ли массы на эту новую борьбу? Нет. В Новочеркасске собралась только группа «интеллигенции» в 2000 человек, а народные массы остались глухи к их призыву... Советская власть закрыла базары и стала отбирать излишки продуктов, и свершилось «чудо». Идея «отечества», не находившая до сих пор отклика в массах, вдруг стала понятна зажиточному казачеству настолько, что для организации отрядов не приходилось уже агитировать, а станицы сами присылали за офицерами...»
Гражданская война в России: оборона Крыма / сост. В. Гончаров. - М.: АСТ; СПб.: Terra Fantastica, 2003. – С.14, 15.
2. Так в ходе публичного опроса, который провел популярный севастопольский паблик «Ретро Севастополь», из 953 участников опроса 560 (59 %) высказались против установления памятника примирения красных и белых, а еще 139 человек (15 %) были даже не в курсе, о чем идет речь. За установление памятника были поданы только 226 голосов.
Нужен ли в Севастополе памятник «Примирения»? // Ретро Севастополь. Старые фото. История. – Режим доступа: vk.com/wall-120897003_37811
3. «Потоки лжи»: почему памятник Примирения не устроил ни красных, ни белых // Газета.ru – Режим доступа: www.gazeta.ru/science/2020/11/03_a_13344577.sht...;
Развожаев оставляет решение по «памятнику Примирения» в Севастополе за большинством // ForPost | Севастополь. – Режим доступа: sevastopol.su/news/pamyatnik-primireniya-obsudi...
4. Цит. по: Ефимов М.В. Колчак и фашизм. – Режим доступа: efimov-m-v.livejournal.com/140420.html
5. Там же.
6. Гражданская война в России: оборона Крыма / сост. В. Гончаров. - М.: АСТ; СПб.: Terra Fantastica, 2003. – С.5-6.
7. Социальное развитие России в XVIII веке // Твой любимый восемнадцатый век. – Режим доступа: sites.google.com/site/tvojlubimyjvosemnadcatyjv...
8. «Для того, чтобы привить социальным новичкам «правильные», офицерские, понятия, в 1863 году учредили суды чести при офицерских обществах а в 1894 году фактически сделали обязательным участие в дуэлях. По распоряжению Александра III отказ участвовать в дуэли вёл к увольнению. Закон о дуэлях формально-юридически ставил офицеров над всем остальным обществом: им было дозволено больше, чем кому бы то ни было ещё. Реальность делилась на сакральное пространство для выяснения отношений между благородными мужчинами и зону для всех остальных, для профанов». «... офицер защищает «честь» не для того, чтобы быть хорошим, благородным в наивно-обывательском смысле, но затем, чтобы отгородить себя от прочего «подлого», «недостойного» народа».
Ставрогин Е., Пальдин И. Кто такой белый офицер? // Скепсис. – Режим доступа: scepsis.net/library/id_3981.html
«Я утешал себя мыслью, что и на суше можно было бы так же честно и верно служить идеалам, крепко установившимся в моем сознании и сводившимся тогда к элементарной формуле: «за Царя и Отечество». Нужно было срочно выбрать род оружия, и я без колебаний остановился на кавалерии. Не скрою — очень нравилась красивая, элегантная кавалерийская форма, малиновый звон шпор, особая лихость и дух всегда подтянутых и щеголеватых офицеров.
Огромным утешением служило то обстоятельство, что сделаться сухопутным офицером можно было скорее, нежели моряком...Жениться же я мог только сделавшись офицером — на этом настаивала мать… Сделаться человеком — означало достичь известного положения в обществе, приобрести в свете известный удельный вес, и в этом отношении военная дорога была наиболее легкой, приятной и скоровыполнимой. Офицер безусловно был уже «человек», тогда как какой-нибудь студент за такового еще не считался».
«Носить громкую старинную дворянскую фамилию и обладать средствами и придворными связями, было еще далеко недостаточно, чтобы поступить в один из этих рафинированных полков. Туда мог попасть только безупречно воспитанный молодой человек, о репутации и поведении которого полком собирались тщательные справки. А кавалергарды в некоторых случаях еще и копались в родословной представлявшегося в полк молодого человека и проверяли за несколько поколений назад его бабушек и прабабушек: не затесалась ли среди них какая-нибудь мадам, неподходящая по своему происхождению и тем самым портящая родословную. Ведь она могла бы передать по наследству плебейские черты своему потомству...»
Трубецкой В. Записки кирасира // Наше наследие. – 1991. - №2 (20). - С.57-58.
«Предполагалось, что дважды в месяц молодые офицеры под руководством полковника Рота проводят занятия по тактике. Никто не был особенно заинтересован в этих занятиях: придет время, считали мы, и мы пойдем в атаку и, если будет надо, умрем, покрыв себя славой. Поэтому эти так называемые занятия заключались в том, что мы рассаживались вокруг стола в офицерском собрании, пили шампанское и слушали истории Рота. Только свернутые в рулон карты, лежавшие на краю стола, указывали на то, что мы собрались не просто так, а для проведения занятий.»
Литтауэр В.С. Русские гусары. Мемуары офицера императорской кавалерии. 1911-1920 гг. – М.: Центрполиграф, 2006. – С.81.
«В соответствии с приказом командующего Московским военным округом офицеры могли постоянно посещать только дюжину московских ресторанов, среди которых были “Яр”, “Стрельна”, “Максим” и “Прага”. Этот приказ в какой-то мере был продиктован враждебным отношением к офицерам со стороны либеральной части населения, резко возросшим после подавления революции 1905 года. То тут, то там в публичных местах происходили неприятные инциденты, в ходе которых офицерам, чтобы защитить свою честь, приходилось браться за оружие. Иногда сами офицеры провоцировали гражданское население.
Там же. – С.93.
“Дать точную характеристику политических убеждений участников Добровольческой армии я не берусь. Абсолютно все группировались по своим имущественным интересам. Получилась мешанина кадетствующих и октябриствующих верхов и меньшевистско-эсерствующих низов. Кадровое офицерство было воспитано в монархическом духе, политикой не интересовалось, в ней ничего не смыслило и даже в большинстве не было знакомо с программами отдельных партий. «Боже, царя храни» все же провозглашали только отдельные тупицы, а масса Добровольческой армии надеялась на «учредилку»...”
Гражданская война в России: оборона Крыма / сост. В. Гончаров. - М.: АСТ; СПб.: Terra Fantastica, 2003. – С.19.
9. Ленин В.И. Удержат ли большевики государственную власть? // Ленин В.И. Полное собрание сочинений. — М.: Политиздат, 1981. — Т. 34. — С. 289.
(с) Игорь Панюта
(c)colonelcassad.livejournal.com/6547309.html
"Герой белого дела. Эскиз к социально-психологическому портрету"
Аннотация
Автор показывает феодально-дворянские истоки социальной психологии типичного активиста белого движения. Они предполагали отождествление родины с собственным элитарным сословием и его интересами. В связи с развитием капитализма этот типаж устарел и не смог адаптироваться к требованиям буржуазной эпохи, что и предопределило неэффективность противостояния белого движения большевикам. С другой стороны, особенности социальных стереотипов заставили часть офицерской элиты поддержать большевиков. Автор указывает на значительные опасности, которые создает для будущего развития общества идеализация и популяризация дворянско-сословных стереотипов в современной России.
читать дальше
1. Постановка проблемы
Без попыток создать социально-психологический портрет представителя белого движения мы никогда не сможем объяснить противоречивые факты, с которыми часто сталкиваются исследователи гражданской войны. С одной стороны мы видим невероятное ожесточение основных противоборствующих сторон в период этого конфликта. С другой стороны бесспорен крайне малый процент вовлеченных в борьбу не за «землю» и другие экономические интересы, а за абстрактное «белое дело», за абстрактное «отечество», даже среди так называемой элиты царской России1.
Бросается в глаза и другое противоречие. С одной стороны - тотальное отрицание белыми тех ценностей, которые несла революция. С другой - факт, что половина царского офицерского корпуса (из тех, кто выбрал активную линию отношения к событиям 1917 года) перешла к красным. Причем еще до того как стал ясен исход борьбы. Т.е. большинство из этой категории служило не ради спасения жизни, тем более, не за паек.
Сегодняшняя идеологическая борьба монархистов, правых либералов и прочих реакционеров так же приводит к весьма противоречивым результатам. С одной стороны, на наших глазах происходит героизация белого движения. Прислужниками нынешнего политического режима в России ведутся постоянные разговоры о необходимости исторического примирения между ведущими сторонами гражданской войны. С другой стороны - очевидно даже не неприятие, а отстраненность современного общества от данной официальной идеологической тенденции2.
Тут надо оговорить, что дело не в политических предпочтениях основной массы современного населения. Увы , через 3 десятилетия после развала СССР эти предпочтения достаточно далеки от научного коммунизма. ( Тем более, в таких регионах как Севастополь, Крым , где господствуют консервативные настроения). Реакционная пропаганда, игра на псевдопатриотизме, демонизация большевиков, Ленина делают свое дело. Но при этом массовое сознание не переходит одной черты.
Отказавшись под влиянием такой пропаганды от идеи необходимости революционного переустройства общества на началах социальной справедливости, массовое сознание при всех потугах нынешней власти ни как не может отказаться от необходимости этой самой социальной справедливости. Причем бессильными оказались не только либеральные атаки 90-х- начала 2000-х, но и консервативно-охранительные, государственнические, черносотенные атаки, которые предпринимаются последние 10-15 лет3.
Возможно понять многие социальные процессы , происходящие на наших глазах будет легче , если мы обратимся к достаточно удаленному прошлому.
Автор доклада делает предположение, что в России длительное формирование сословно-феодального общества привело к образованию замкнутой касты дворян-офицеров (только в предреволюционные десятилетия разбавленной разночинцами). Эта каста выработала весьма своеобразный «кодекс чести», систему ценностей, отношение к обществу, государству, трудящимся сословиям. Данные элементы массового сознания рубежа XIX-XX веков, сегодня в XXI веке остаются непонятыми и слишком «идеализированными» массовым сознанием наших современников. Более того, сегодня обращение к архаичным элементам массового сознания со стороны официозной пропагандистской машины, культивирование этих консервативных элементов может создать фатальные негативные последствия для всего общества.
До наступления капитализма в России подобная морально-психологическая система элиты, «кодекс чести» ее военных представителей, делала поведение сотен тысяч граждан, представлявших верхушку общества вполне адекватным в условиях существования сословного государства. Но с наступлением кризиса Империи в начале XX века именно эти элементы общественного сознания сделали военно-дворянскую «элиту» наиболее уязвимой частью населения, раскололи ее, толкнули часть офицерского корпуса и генералитета на самую жестокую борьбу против всего прогрессивного, а другую ее часть привели к самой бескомпромиссной поддержке революции, большевиков, Красной Армии.
Исходя из сказанного видно, сколь неприемлема сама постановка вопроса о «русском исходе» в 1920 г. как потере российским (советским) обществом некого стабилизирующего, наиболее качественного, духовного, творческого элемента. Бегство из страны сотен тысяч активных участников и сторонников «белого дела» являлось безусловно личной трагедией людей, многие из которых были вполне честными, порядочными людьми. Но данное бегство никаким образом не было трагедией для остального народа, так как в стране остались сотни тысяч бывших царских военных и гражданских специалистов, талантливых управленцев, ученых, деятелей искусства, помогавших создавать новое общество миллионам людей, которые решили сами творить свою историю. Ушедшая же часть не обладала какими-то особыми достоинствами, лишившись которых советское общество попало как неразумное дитя в пучину бед и страданий. К слову сказать, бед и страданий в последующие годы хватило с избытком. Но их причина вовсе не в поражении «белого дела» и не в «исходе из страны цвета нации».
2.Феодально-помещичье сознание VS сознания буржуазного
Развитое буржуазное сознание «принципиально беспринципно», т. к. оно отстаивает буржуазные ценности наживы, прибыли. Разумеется, оно может быть и «национальным» и «патриотичным», но только в той мере, в какой это позволяет добиваться названных целей. Такие примеры «патриотизма» демонстрировали Тьер, Пилсудский, Маннергейм. Современная российская элита проделывает тоже самое. Там, где надо защищать интересы частной собственности, интересы верхушки своего класса, она готова пожертвовать и «государственными интересами». К счастью для трудящихся России в 1917-1920 гг. «белая элита» в этом смысле была весьма неповоротлива.
Архаичное сословное сознание элиты умирающей феодально-помещичьей российской монархии заметно отличается от сознания защитников развитого капитала. Оно рождено докапиталистическими представлениями о том, как именно должна формироваться верхушка общества (чистота рода, древность происхождения, служение трону). Поэтому в период гражданской войны белая верхушка путается в системе ценностей и поступает крайне непоследовательно. Иными словами, как представители крупной (в том числе финансовой и земельной буржуазии) белая верхушка готова торговать Родиной «оптом и в розницу». Но как элита, выросшая в среде с развитыми феодальными пережитками, она даже это отвратительное дело совершает крайне неумело: то продешевит, то начнет портить Родину, как «товар» (разваливать экономику, истреблять народ), то не захочет придать ему привлекательный вид (цеплялась за монархию, неохотно внедряла буржуазно-демократические институты в жизнь общества), то не определится с покупателями (Германцы, Антанта, Япония), то в момент торга начнет ссориться между собой. Данное поведение характерно, для социального слоя, вызревшего в тепличных условиях крепостничества, когда его благополучие не зависело напрямую от навыков капиталистического производства и конкуренции.
Деникин, Юденич, Колчак, их высшее офицерство (правда, с разной степенью активности) выступали за «единую и неделимую Россию». Но далеко не всегда следовали этому принципу на практике. Георгий Константинович Гинс (1887 – 1971) – ближайший соратник Колчака – отмечал, что период колчаковщины «весь был приникнут отвлечёнными идеями: «единой России» и «единоличной власти». Эти идеи выставлялись как самоцель, им приносились жертвоприношения… Адмирал Колчак был символом этой идеи, её пламенем он горел и за неё погиб»4. С другой стороны, автор публикации ссылается на письмо Колчака к Деникину, в котором он заявил о необходимом «временном раздроблении единого Российского государства» во имя устранения разногласий между антибольшевистскими силами5.
«Прагматичный» стиль поведения (т.е. полная готовность торговать Родиной и ее территориями) вырабатывался у вождей белого движения по мере того, как таяли силы этого белого движения. Например «...«либерализм» Врангеля во многом стал следствием прагматизма и максимально трезвой оценки реального положения дел. Именно прагматизм вынудил его отказаться от концепции «единой и неделимой», обещать в аренду Франции минеральные богатства юга страны и даже заключить союз с врагом России - Польшей (естественно, что Польша предала Врангеля, как только ей это понадобилось)»6.
Как уже упоминалось, белое движение разлагал ряд существенных факторов. А именно: постоянная грызня между его реальными и потенциальными лидерами. Это можно считать признаком маргинально-дворянской «незалежности», уважения не общего дела, а себя в этом деле. Далее идут постоянные грабежи и реквизиции у «подлого низшего сословия». Они сочетались с невозможностью и нежеланием четко объяснить, что именно это сословие (кулаки, казаки, городская мелкая буржуазия) получат в случае восстановления Империи. Террор по отношению к низшим сословиям проводился одновременно с плачем по судьбе этих сословий, обманутых большевиками-немецкими шпионами. Причем, часть белых генералов прекрасно сотрудничала с теми же самыми немецкими и австрийскими оккупационными войсками.
Все это привело к стойкому комплексу неполноценности у значительной части среднего звена белого офицерства. Он проявился разными способами, в т.ч. и «запредельным» террором. А также и в том, что даже согласившись формально вступить в белое движение, значительная часть офицерского корпуса прожигала жизнь в тыловых кабаках и вовсе не рвалась на фронт.
3.Элементы социально-психологического портрета
Было бы неверным с научной и политической точки зрения просто пойти по пути дегуманизации образа наших идейных врагов. Мы бы опустились на один уровень с нынешними идеологами «России, которую мы потеряли». Они сегодня действуют подобным образам, тиражируя в сотнях телепередач, фильмов, статей образ воинствующего хама, захватившего власть в 1917 году.
Давайте разберем обстоятельства возникновения некоторых ключевых элементов коллективного психологического портрета царского (т. е. дореволюционного) офицерства. А также подумаем, могут ли эти психологические черты стать образцом для подражания у современных официозных пропагандистов и тех постсоветских обывателей, которые всерьез восприняли «белый и пушистый» образ защитников «Матушки-России».
Среди царских офицеров было достаточно людей, для которых понятия: Честь, Отечество, единство с народом, моральная чистота, профессионализм — были не пустым звуком. Но это не абстрактные понятия. Они наполнялись конкретным социально-экономическим, а потом и политическим смыслом. Многое зависело от того за какое социально-политическое наполнение данных понятий бывшие царские офицеры были готовы жертвовать жизнью.
За XVIII век население Российской империи увеличилось с примерно 15 до 35 млн чел. В основном рост происходил за счет территориальных захватов. Дворян в этой массе было 1.5 %. Богатых и богатейших дворян всего несколько сотен семейств7. Все они за последующие годы до начала XX века были перевиты родственными, брачными узами, деловыми связями. И хотя царская военная элита медленно расширялась, особенно после отмены крепостного права, государство к началу XX века - было по прежнему корпорацией нескольких сотен тысяч человек во главе с царем. Служить такому отечеству было легко, понятно и приятно в той сословно элитарной форме, какую представляла из себя армия. Как говорил один из героев романа А. Толстого «Хождение по мукам», белый офицер Рощин: «Родина - это был я сам. Большой и гордый человек».
В то же время с конца XIX века в России капитализм втягивает в экономическую жизнь как потребителя-производителя материальных благ миллионы людей. Он просто не может существовать без этого. Капитализм это общество индустриального, массового производства и потребления. Причем, массово потребляются не просто материальные изделия, но и такой товар как «рабочая сила». Сословные перегородки в таком обществе неизбежно разрушаются. Даже нормы морали, нравственности в значительной мере унифицируются, в той мере как унифицирована производственная деятельность. Т.е. отклонения от «нормы» присутствуют, но одновременно эти «нормы» и осознаются почти всеми как общие, универсальные, нарушать которые предосудительно.
В России начала XX века (остававшейся сословным обществом) даже мораль не имела общей «нормы». Человек из «высшего» сословия, демонстрировавший образцы безупречного поведения в своем кругу (на балу, в кадетском корпусе), по отношению к представителям другого сословия мог проявлять хамство, рукоприкладство, быть инициатором пьяных дебошей. И это не казалось зазорным и наказуемым. Такими примерами пестрят десятки страниц мемуаров царских, а затем и белых офицеров.
Военно-дворянская честь подобных деятелей измерялась количеством дуэлей и скандалов;
отечество — количеством полезных связей;
народность — мордобоем нижних чинов;
товарищество -невероятной «дедовщиной» в кадетских, пажеских корпусах; фантастическими пьянками;
профессионализм - угодливостью и карьеризмом;
идейная мотивация - полной кашей в политических взглядах или желанием обустроить брак, спокойный сытый быт8.
Так, что образ супер-культурного офицера-дворянина, внедряемый в сознание современного обывателя - «очень большое преувеличение».
Читая мемуары уцелевших лидеров и активистов белого движения (как тех, кто затем пошли в услужение фашизму, так и тех, кто отказались сделать это) можно прийти выводу, что в «сухом остатке» (т. е., независимо от чувств и поступков их авторов) идеология «белого дела» была ни чем иным, как идеологией и методикой разграбления и расчленения Родины.
Не слишком ли категорично такое утверждение? Ведь белогвардейцы постоянно говорили о спасении России. Более того, значительная их часть была готова отдать за это свои жизни. Экономика не рассматривалась высшими сословиями Российской империи как нечто самоценное, если она не являлась собственностью данных сословий. Если бы это было не так, то земельный вопрос (главный вопрос начала XX века) руководством Империи решался бы более гибко. Тоже самое можно сказать и о территориях Российской империи. Для значительной части верхушки общества того времени это была только «кормовая база». О ней можно было тосковать, любя издали: из Парижа, Нью-Йорка или средиземноморских курортов. Кстати, примерно такое же отношение к Родине у самых больших (читай - самых богатых) патриотов в современной России.
Сто лет назад ее можно было превратить в объект торга, в обмен на военную помощь белой армии со стороны Антанты, Германии, Японии. Страна, в которой царствовали «быдло и хамы» теряла свое значение для «патриотов». Набор феодально-помещичьих стереотипов (православие-самодержавие-народность) привел к тому, что дворянское самосознание просто не могло воспринимать «низшие слои» как успешный субъект экономической деятельности.
Кстати, не случайно что сегодня, как и сто лет назад у российских реакционеров очень модна насмешка над фразой о кухарке, которая сможет научиться управлять государством (мол, куда ей!). Данный принцип организации пролетарского государства был провозглашен в конце 1917 года большевиками и затем многократно тиражировался (и искажался) их противниками9. Тот факт, что ни одна кухарка не нанесет такого вреда экономике, как дипломированные успешные менеджеры 90-х годов, обычно ускользает от сознания этой публики.
Итак, именно данные, весьма живучие стереотипы ослабили элиту дореволюционной России, раскололи ее, заставили лучшую ее часть поддержать революцию и большевиков, а другую подтолкнули к самому остервенелому террору против трудящихся (на который те так же ответили террором).
4.Выводы
В начале XX века, с развитием капитализма (и выросшими в его недрах ростками коммунизма) объективно носителями понятия «Родина», «Отечество» стали миллионы пролетариев и разночинцев, десятки миллионов крестьян, пока безземельных, но уже лично свободных. Однако, сознание военно-феодальной элиты все еще воспринимало только себя как социальное воплощение России. Расплата за такие иллюзии была неизбежной.
В новой, Советской России, а затем в СССР, нашлось место десяткам тысяч бывших царских офицеров и генералов. И не потому, что они вдруг все стали социалистами, марксистами, а потому что именно марксисты обеспечили поступательное социальное развитие общества. А это позволило военной и бывшей дворянской элите, пошедшей за красными, реализовать на практике новое понимание и защиты Отечества, и товарищества, и профессионализма, и единства с народом, и самоотверженности. (И это несмотря на тяжелейшие испытания 30-х годов). Только теперь все эти понятия были лишены дворянской карикатурности, т. к. обеспечивали интересы уже не сотен тысяч, а многих миллионов людей.
Нынешний олигархический российский капитализм не случайно снова реанимирует прянично-медовый образ царского и белого офицерства. Столкнувшись с неразрешимыми противоречиями, сконцентрировав в руках 1.5-2 % населения 90% богатства общества, не умея им управлять, посадив страну на «нефтегазовую иглу», проигрывая экономически крупному зарубежному капиталу, нынешний режим в идеологических и политических преобразованиях пытается реанимировать элементы некой «квази-феодальной» системы.
Речь идет о патологическом недоверии к демократическим институтам, сакрализации режима личной власти, опоре на религиозные институты, воинствующем «государственном патриотизме» и шовинизме. Отсюда же вопиющее пренебрежение к материальным нуждам и духовным интересам простых людей, вседозволенность олигархического капитала и высшего чиновничества.
Все это (как и в начале 20 века) рождает не только разрыв «низов» и «верхов» общества.
Данный тип организации государства приводит к снижению качества управленческих решений, неспособности «играть на несколько ходов вперед», приводит к боязни и просто к неумению проводить хоть какие то прогрессивные реформы.
Но если подобная консервация идеологических институтов сословно-монархического, абсолютистского общества не прошла в начале XX века у белогвардейцев, то в начале XXI века она тем более обречена на поражение. И если Россию от распада сто лет назад спасли большевики и другие радикальные революционные движения, то теперь с еще большим развитием мирового капитализма и с отсутствием серьезного леворадикального движения в России подобное стремление российской верхушки пустить историю вспять может привести к более трагическим последствиям для нашей страны.
Примечания
1. См. например, мемуары Слащева: «Но пошли ли массы на эту новую борьбу? Нет. В Новочеркасске собралась только группа «интеллигенции» в 2000 человек, а народные массы остались глухи к их призыву... Советская власть закрыла базары и стала отбирать излишки продуктов, и свершилось «чудо». Идея «отечества», не находившая до сих пор отклика в массах, вдруг стала понятна зажиточному казачеству настолько, что для организации отрядов не приходилось уже агитировать, а станицы сами присылали за офицерами...»
Гражданская война в России: оборона Крыма / сост. В. Гончаров. - М.: АСТ; СПб.: Terra Fantastica, 2003. – С.14, 15.
2. Так в ходе публичного опроса, который провел популярный севастопольский паблик «Ретро Севастополь», из 953 участников опроса 560 (59 %) высказались против установления памятника примирения красных и белых, а еще 139 человек (15 %) были даже не в курсе, о чем идет речь. За установление памятника были поданы только 226 голосов.
Нужен ли в Севастополе памятник «Примирения»? // Ретро Севастополь. Старые фото. История. – Режим доступа: vk.com/wall-120897003_37811
3. «Потоки лжи»: почему памятник Примирения не устроил ни красных, ни белых // Газета.ru – Режим доступа: www.gazeta.ru/science/2020/11/03_a_13344577.sht...;
Развожаев оставляет решение по «памятнику Примирения» в Севастополе за большинством // ForPost | Севастополь. – Режим доступа: sevastopol.su/news/pamyatnik-primireniya-obsudi...
4. Цит. по: Ефимов М.В. Колчак и фашизм. – Режим доступа: efimov-m-v.livejournal.com/140420.html
5. Там же.
6. Гражданская война в России: оборона Крыма / сост. В. Гончаров. - М.: АСТ; СПб.: Terra Fantastica, 2003. – С.5-6.
7. Социальное развитие России в XVIII веке // Твой любимый восемнадцатый век. – Режим доступа: sites.google.com/site/tvojlubimyjvosemnadcatyjv...
8. «Для того, чтобы привить социальным новичкам «правильные», офицерские, понятия, в 1863 году учредили суды чести при офицерских обществах а в 1894 году фактически сделали обязательным участие в дуэлях. По распоряжению Александра III отказ участвовать в дуэли вёл к увольнению. Закон о дуэлях формально-юридически ставил офицеров над всем остальным обществом: им было дозволено больше, чем кому бы то ни было ещё. Реальность делилась на сакральное пространство для выяснения отношений между благородными мужчинами и зону для всех остальных, для профанов». «... офицер защищает «честь» не для того, чтобы быть хорошим, благородным в наивно-обывательском смысле, но затем, чтобы отгородить себя от прочего «подлого», «недостойного» народа».
Ставрогин Е., Пальдин И. Кто такой белый офицер? // Скепсис. – Режим доступа: scepsis.net/library/id_3981.html
«Я утешал себя мыслью, что и на суше можно было бы так же честно и верно служить идеалам, крепко установившимся в моем сознании и сводившимся тогда к элементарной формуле: «за Царя и Отечество». Нужно было срочно выбрать род оружия, и я без колебаний остановился на кавалерии. Не скрою — очень нравилась красивая, элегантная кавалерийская форма, малиновый звон шпор, особая лихость и дух всегда подтянутых и щеголеватых офицеров.
Огромным утешением служило то обстоятельство, что сделаться сухопутным офицером можно было скорее, нежели моряком...Жениться же я мог только сделавшись офицером — на этом настаивала мать… Сделаться человеком — означало достичь известного положения в обществе, приобрести в свете известный удельный вес, и в этом отношении военная дорога была наиболее легкой, приятной и скоровыполнимой. Офицер безусловно был уже «человек», тогда как какой-нибудь студент за такового еще не считался».
«Носить громкую старинную дворянскую фамилию и обладать средствами и придворными связями, было еще далеко недостаточно, чтобы поступить в один из этих рафинированных полков. Туда мог попасть только безупречно воспитанный молодой человек, о репутации и поведении которого полком собирались тщательные справки. А кавалергарды в некоторых случаях еще и копались в родословной представлявшегося в полк молодого человека и проверяли за несколько поколений назад его бабушек и прабабушек: не затесалась ли среди них какая-нибудь мадам, неподходящая по своему происхождению и тем самым портящая родословную. Ведь она могла бы передать по наследству плебейские черты своему потомству...»
Трубецкой В. Записки кирасира // Наше наследие. – 1991. - №2 (20). - С.57-58.
«Предполагалось, что дважды в месяц молодые офицеры под руководством полковника Рота проводят занятия по тактике. Никто не был особенно заинтересован в этих занятиях: придет время, считали мы, и мы пойдем в атаку и, если будет надо, умрем, покрыв себя славой. Поэтому эти так называемые занятия заключались в том, что мы рассаживались вокруг стола в офицерском собрании, пили шампанское и слушали истории Рота. Только свернутые в рулон карты, лежавшие на краю стола, указывали на то, что мы собрались не просто так, а для проведения занятий.»
Литтауэр В.С. Русские гусары. Мемуары офицера императорской кавалерии. 1911-1920 гг. – М.: Центрполиграф, 2006. – С.81.
«В соответствии с приказом командующего Московским военным округом офицеры могли постоянно посещать только дюжину московских ресторанов, среди которых были “Яр”, “Стрельна”, “Максим” и “Прага”. Этот приказ в какой-то мере был продиктован враждебным отношением к офицерам со стороны либеральной части населения, резко возросшим после подавления революции 1905 года. То тут, то там в публичных местах происходили неприятные инциденты, в ходе которых офицерам, чтобы защитить свою честь, приходилось браться за оружие. Иногда сами офицеры провоцировали гражданское население.
Там же. – С.93.
“Дать точную характеристику политических убеждений участников Добровольческой армии я не берусь. Абсолютно все группировались по своим имущественным интересам. Получилась мешанина кадетствующих и октябриствующих верхов и меньшевистско-эсерствующих низов. Кадровое офицерство было воспитано в монархическом духе, политикой не интересовалось, в ней ничего не смыслило и даже в большинстве не было знакомо с программами отдельных партий. «Боже, царя храни» все же провозглашали только отдельные тупицы, а масса Добровольческой армии надеялась на «учредилку»...”
Гражданская война в России: оборона Крыма / сост. В. Гончаров. - М.: АСТ; СПб.: Terra Fantastica, 2003. – С.19.
9. Ленин В.И. Удержат ли большевики государственную власть? // Ленин В.И. Полное собрание сочинений. — М.: Политиздат, 1981. — Т. 34. — С. 289.
(с) Игорь Панюта
(c)colonelcassad.livejournal.com/6547309.html
-
-
13.02.2021 в 16:09